Ковбои и индейцы - [26]

Когда по утрам Марион начало тошнить, Эдди сперва перепугался, что она беременна. Но когда собрался с духом и спросил, Марион сказала — нет, ничего подобного, потом замолчала и за весь вечер не произнесла ни слова. В конце концов Эдди решил, что, наверно, все дело в какой-то чисто женской проблеме, о которой ему лучше не знать.

Мистер Патель немножко нервничал. Говорил, что понимает — Марион не в порядке, но и его банковский баланс тоже не в лучшем виде. Ему срочно нужна прислуга, и если Марион не хочет получить эту работу, желающих найдется предостаточно. Ей не мешало бы проявить инициативу. Он подчеркнул, что у него не благотворительная организация, — как будто это нуждалось в подтверждении! — и говорил, говорил, пока Эдди не попросил его угомониться, а Марион добавила, что волноваться незачем, она по-прежнему хочет получить эту работу, вот только съездит домой и к выходным вернется с вещами. Честное слово.

Марион поехала в Лутон, прямо от вокзала Кингз-Кросс, без пересадок, выглядела она по-прежнему слабой и бледной. Она сказала Эдди, что будет думать о нем; он ответил, что это замечательно. На продуваемой ветром платформе она расплакалась и обняла Эдди так крепко, что ему стало трудно дышать. Он сказал, что все будет нормально, а потом попросил купить что-нибудь в магазинчике дьюти-фри.

— Не выйдет, дурачок, — всхлипнула она.

— Почему? — спросил Эдди.

— Потому что это Белфаст, — ответила Марион. — Одна и та же страна.

На следующий день после ее отъезда Эдди наконец зарегистрировался как безработный, но ему сказали, что первого чека придется ждать две недели. А с деньгами было плоховато. От двухсот пятидесяти фунтов, выданных отцом, почти ничего не осталось — разошлось на обеды с Марион, ее авиабилет, телефонные звонки, поездки на такси (изредка) и на метро, выпивку и десятифунтовый билет, который они купили у бедолаги хиппи как-то вечером возле «Сэр Джордж Роуби», куда Эдди повел Марион на концерт «Напалмовой смерти», чтобы немного ее развеселить. Идея оказалась неудачной.

Сложив все это, Эдди уразумел, что может отчитаться только за сто пятьдесят фунтов; оставалось же у него всего пятьдесят. Недостача составляла, таким образом, пятьдесят фунтов, что для Эдди было не так уж плохо. Ведь Дин Боб всегда говорил, что способность планировать расходы у него аховая.

В дополнение к пятидесяти фунтам отцовских денег у него было еще пятьдесят своих — последний чек студенческого займа, который он обналичил перед отъездом из страны. Эдди вспомнил банковского кассира Киерана Кейси, мрачного усатого типа, который с чудовищным скрипом выдавал деньги, когда они были тебе нужны, и удивлялся, почему ты не перерезал глотку богатому родственнику, чтобы вернуть заем. С женщинами Киеран флиртовал напропалую. У Дженнифер с ним никогда не возникало проблем. Она легко обводила этого типа вокруг пальца и всегда получала деньги. Другое дело парни. Им приходилось куда тяжелее. Каждый раз, когда нуждались в займе, они отстаивали длинную очередь у его дверей, будто шли на исповедь. Впрочем, в какой-то мере так и было. Он мог задать любой вопрос. Просматривал корешки чеков и вопрошал: «Хорошо пообедали в ресторане-то?» Или: «Славно погуляли?» Или: «Да-а, женщины — сущее разорение, верно, Эдди?» Да, Киеран Кейси был из тех кассиров, которые даже самых кротких и тихих студентов заставляют браниться по-черному.

Эдди представил себе Киерана Кейси, как тот сидит в своей подвальной конторе на Колледж-роу, окруженный фотографиями в рамках — дискуссионное общество, команда регби и прочее такое, — и изучает его чек, на котором с одной стороны большими буквами написано: «Дублинский аэропорт», а с другой, мелкими: «Да пошел ты, Киеран!» Вот это будет номер! Киеран просто с ума сойдет от злости. При мысли об этом Эдди громко рассмеялся. Он прямо воочию видел, как этот скользкий ублюдок подпрыгивает от ярости и выдирает остатки пересаженных волос.

У Эдди с деньгами всегда обстояло именно так: сначала живи, потом плати. Отец часто пенял ему за это, да и мать тоже, хотя ее мнения никто не спрашивал.

«Похоже, ты не понимаешь, — вздыхал отец, — ты не видишь связи, сынок. Когда суешь карточку в банкомат, ты получаешь не свои деньги, а деньги банка. Однажды тебе придется их вернуть, понятно? Почему ты не задумываешься об этом, Эдди? Ты ведь умный парень. Это не твои деньги. Господи боже…»

Но сейчас Эдди ликовал, что опять дал Киерану Кейси повод поволноваться. Так этой гниде и надо, нечего флиртовать с Эддиной девушкой! Что там ему рассказывала Дженнифер? Однажды Киеран, в который раз бесконечно рассуждая о своей жене, сказал ей: «Я не то чтобы больше ее не люблю. Но мне не хватает страсти». Дженнифер считала, что это очень печально. Вот гад. Эдди прекрасно знал, что Киеран говорит это каждой студентке со свеженьким личиком — чуть не с тех пор, когда в университете обучался Джеймс Джойс[15].

«Если бы Джеймс Джойс был сейчас жив, — сказал он Дженнифер, — он бы все еще выплачивал долги по студенческому займу. Уж этот-то ублюдок позаботился бы…»

Однако в глубине души Эдди знал, что отец прав. Отец был прав почти всегда.