Ковбои и индейцы - [104]

— Мы нечасто пользуемся отоплением, — сказал он, — включаем только по особым случаям.

Потом он посмотрел на мать Эдди и вопросительно поднял брови. Она кивнула. Реймонд опять хлопнул в ладоши, чуть слишком громко — маленькая комнатка откликнулась легким гулом фортепианных струн.

— Ладно, — сказал он, — у меня там осталась кое-какая работа, так что в случае чего я наверху.

Он ушел, и мать Эдди слегка виновато улыбнулась.

— Он хороший человек, — сказала она, — и заботится обо мне.

— Прекрасно, — ответил Эдди, — рад слышать.

— С некоторых пор мы с твоим отцом снова начали общаться, — внезапно сообщила она, — ты, наверное, знаешь.

Да, сказал Эдди, он знает.

— Он сказал, нам с тобой, — мать искоса взглянула на Эдди, — нужно потолковать.

В этом нет необходимости, сказал Эдди. Ей незачем что-то объяснять. Но, понимая, что матери все же необходим этот разговор, он откинулся в кресле, отхлебнул чаю и приготовился слушать. Мать откашлялась. Она снова смотрела в пустой камин, собираясь с мыслями.

— Тут нет виноватых. Так уж получилось, что мы с твоим отцом разошлись, — сказала она, словно давно репетировала эту фразу.

— Да, — смущенно пробормотал Эдди. — Это все видели.

— Конечно, я его не виню, но жизнь пошла не так, как мы думали. Это не преступление. Просто в один прекрасный день я вдруг осознала, что твой отец не тот человек, за которого я выходила замуж. Совершенно другой. Не хуже и не лучше, просто совсем другой. Усталый, Эдди. Вечерами постоянно впадал в депрессию. Я часто заставала его посреди ночи на кухне, он пил молоко. Даже не знаю, что тебе сказать. Твой отец никогда не был доволен, и, похоже, я не могла дать ему то, чего недоставало его жизни. Я не могу объяснить. Он работал, он всегда делал все, что нужно, но всегда был несчастлив. Целеустремленный, самоотверженный, может, чересчур самоотверженный.

— Да, — сказал Эдди, — я знаю.

— Он в тревоге просыпался среди ночи и, что бы я ни делала, не успокаивался. Он очень серьезно относился к своим обязанностям. Он желал нам добра. У него были такие планы… ну, то есть у нас… — Она замолчала, на глазах выступили слезы. — Мы никогда не думали, что все будет так скверно, — сказала она ломким высоким голосом. — Нам это в голову не приходило. В молодости об этом не думаешь. Если двое любят друг друга, им кажется, все уладится само собой.

По ее щеке медленно поползла черная влажная полоска туши. Мать заморгала. На секунду поднесла руки к лицу, потом посмотрела сыну в глаза. Губы ее дрожали.

— Ты поймешь, что я имею в виду, — сказала она, — когда станешь старше.

— Да, конечно.

Эдди протянул руку и крепко сжал пальцы матери. Она начала всхлипывать, согнувшись в кресле, пытаясь успокоиться.

— Нельзя сказать, что мы не пытались, — продолжала она, — особенно твой отец, особенно Фрэнк. — По ее щекам снова покатились слезы, она судорожно всхлипывала. — Просто любовь может завести не туда, Эдди, вот в чем дело. Это вовсе не означает, что любви не было. Ты не должен так думать. Я никогда и никого не полюблю так, как любила Фрэнка. Он был для меня всем, и я хочу, чтобы ты это знал. Не думай, что любви не было. Я любила твоего отца, и мы оба любили тебя. Это чистая правда. Когда ты женишься, Эдди, сам увидишь, как все происходит и как люди иной раз способны запутаться в таких вещах.

Эдди с трудом сглотнул, потом прижал плачущую мать к груди и погладил ее по волосам.

Он сказал, что прекрасно понимает, что она имеет в виду, и Патриция тоже понимает, он уверен. Мать выпрямилась и принялась вытирать глаза кончиками пальцев.

— Ты так думаешь? — спросила она.

Да, ответил Эдди; мать легонько кивнула и сказала, что это хорошо.

— Странно, но после смерти бабушки я решила, что не желаю всю свою жизнь провести в роли матери и жены. Только и всего. Подумала, что мир полон возможностей, и хотела воспользоваться хоть какими-то из них.

Рассказывая все это, мать играла со спичками: вертела их между пальцами, раскладывала на столе, обкусывала головки. А Эдди повторял, что все будет хорошо, пил чай и держал ее за руку.

— Ведь мне было почти пятьдесят семь! — Она засмеялась.

— Да, — сказал Эдди, — я знаю.

Он передал ей салфетку и гладил ее слабую обмякшую руку, пока она другой рукой вытирала глаза. Потом мать принялась рассказывать, как она познакомилась с Реймондом в консультативной группе, после смерти его жены. Однако Эдди сказал:

— Не обижайся, но объяснять незачем. Это ваше личное дело. Ты моя мать. И мне не хочется все это выслушивать. Я не намерен всю оставшуюся жизнь провести у психоаналитика. — Он повторил, что это ее личное дело, и рассмеялся: — Если ты понимаешь, о чем я.

Пробили часы.

— Да. — Она тоже рассмеялась. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Потом налила еще немного чая и принялась расспрашивать Эдди о его жизни. — Я так давно не видела тебя, Эдди. Папа говорил, у тебя появилась какая-то особенная знакомая, девушка из Донегола. Это правда?

Эдди скользнул взглядом по комнате, прислушиваясь к гудению труб.

— Не совсем, — улыбнулся он. — Мы просто дружили, но никогда не были близки.

— Вот как… Что ж, не скрою, отец сказал, эта девушка не для тебя. Такое у него сложилось впечатление. Иногда он весьма проницателен. По его словам, эта девушка тебе не пара.