Коварство дамы треф - [2]

— Я имею в виду Антона Кронштадтского, — заканчиваю я фразу, когда наши взгляды встречаются.

Ник выдыхает в сторону пряный табачный дым.

— Скоро узнаешь.

Глава 1

Он был выше меня на голову, худощавый, с черными как смоль волосами и болезненно-бледным лицом. Скорее всего, он специально не брился, и часть его лица все время была скрыта небрежной трехдневной щетиной, отчего он казался намного старше своих лет. Небрежная размашистость отличала все его движения: рассказывая что-то и при этом увлеченно жестикулируя, он мог нечаянно столкнуть локтем бокал со стола, а потом с ловкостью дикой кошки подхватить его почти у самого пола. Небрежность сквозила в кривой улыбке, когда он потягивал терпкий виски и внимательно слушал собеседника — то ли сомневался в том, что ему говорят правду, то ли откровенно насмехался над тем, что слышал. А быть может, он только делал вид, что слушает, а сам в этот момент думал о чем-то своем? Я никогда не могла этого понять. И даже дорогие кипенно-белые рубашки он умудрялся носить как-то небрежно — закатав рукава и никогда не застегивая ворот на верхние пуговицы. Пожалуй, его наружность вкупе с повадками можно было счесть вызывающей и даже отталкивающей, не будь он так чертовски хорош собой.

А я… я была одной из тех, кого называют серой массой, — не слишком высокого роста, достаточно худая, чтобы считаться стройной, но никак не дотягивающая до категории фигуристых, с копной темно-русых волос, которые я всегда забирала в хвост или прятала под бейсболку. Я упорно не признавала стиль и моду, предпочитая кокетливым платьям и мини-юбкам практичные джинсы и удобный пуловер (я вообще терпеть не могла жеманства и прочей бабской бутафории). Как все одиночки, я была резка, скупа на эмоции и прагматична.

Он вел замкнутый и исключительно ночной образ жизни, часто менял авто и не выносил табачного дыма. Ни один человек не знал, где он живет и чем занят в светлое время суток, и я сама никак не могла это выяснить. Он был законченным мизантропом и потому несносной натурой — сомневаюсь, что какая-либо женщина могла ужиться с ним на одной территории дольше пары недель, хотя претенденток наверняка было множество. Меня же все видели только днем, в уставшей и отупевшей от однообразных рабочих будней толпе. И где бы я ни находилась, что бы ни происходило вокруг меня — мое место всегда было в самом конце колонны. А еще я много курила, ни на что бы не променяла свой старенький «фольк» и категорически не признавала семейный быт.

Он громко смеялся над пошлыми шутками — я терпеть не могла юмор ниже пояса. Он пил виски «Ред Лейбл» — я предпочитала коньяк. Он был до чертиков азартной натурой — я была равнодушна к превратностям судьбы, измеряемым в твердой валюте. Его часто видели в компании высоких молодых блондинок — я же была далека от формата куклы Барби. Он никогда не обратил бы внимания на такую особу, как я. Я бы предпочла никогда не иметь дела с таким типом, как он. У меня нет — да и не могло быть — ничего общего с этим человеком, но тем не менее вот уже вторую неделю подряд я делала все для того, чтобы встретиться с ним.

Я выходила из дома ровно в восемь вечера, когда на улицах уже давно горели фонари. Мои глаза с тоской смотрели на ртутно-желтые окна домов — там в этот час законопослушные граждане собирались за ужином в кругу семьи. С неба сыпала ледяная изморось, мои легкие сапожки увязали в грязных лужах, а промозглый студеный ветер забирался под полы легкого плащика, который я таскала в середине октября совсем не по погоде. Больше всего в такие вечера хотелось запереться дома, забраться в кресло с чашечкой свежезаваренного кофе и закурить сигарету. Но я плотнее запахивала ворот плаща, ежилась и, проклиная свою неугомонную натуру, спешила на другой конец двора — туда, где был припаркован мой старенький «фольк». А потом гнала по ночным улицам, не обращая внимания на скоростные ограничения и не притормаживая на поворотах, — гнала через весь город ради того, чтобы оказаться в одном из злачных мест Тарасова за карточным столом и до одури разыгрывать одну партию в покер за другой в тайной наде-жде, что рано или поздно здесь появится ОН.

Ночная жизнь, плотный сигаретный дым, пронизанный терпким запахом дорогого одеколона и виски, наэлектризованный азартом, стопки разноцветных фишек, рассыпающиеся по столу, и хруст очередной вскрываемой колоды карт… Я быстро влилась в этот иллюзорный параллельный мир, где не имеет никакого значения, кто ты: рядовой менеджер, напыщенный чиновник или беспечный прожигатель жизни без гроша за душой. Здесь никому нет дела до того, сколько стоит костюм, который ты наденешь завтра утром на работу, и пойдешь ли ты на работу вообще — здесь все равны перед Фортуной. Это очень важно помнить, когда ты садишься за игральный стол и рассчитываешь уйти не с пустыми карманами или хотя бы остаться при своих интересах. Эту простую истину я не раз слышала от своего «учителя» и хорошо ее усвоила.

Сегодня я должна сорвать банк. Нет, дело не в деньгах, не в нужде, не в принципе: я не играю на спор, и мне по натуре чужд азарт. Но уйти рано утром в дурном угаре, окончательно ошалев от выкуренных сигарет и с сумочкой, набитой купюрами, — это моя работа.