Коварные ступеньки - [2]
Кажется, я даже конец рабочего дня пропустила, потому что в кабинет робко заглянул зам начальника отделения, а уж он всегда засиживался допоздна. И сегодня явно досидел, потому что за окном стояла непроглядная темень.
— Лид, яд какой-то незнакомый?
О чём речь, я сходу и не поняла. Работа-то оказалась простенькой. Но как только сообразила, с чего вообще начальник спрашивает, рухнула на стол и простонала:
— Не хочу на словеску…
Одно радовало: в магических школах словеска шла вместо литературы. Сомнительное удовольствие от замены, но хоть не всё сразу.
— Лидуська, ты чего так?
Лидуська… Почти тридцатник, а всё Лидуська. Так все бывшие одноклассники уже вырастут, а я никогда и не стану Лидией Сергеевной. Нет, после этого дела надо срочно прекращать так активно мазаться кремами.
— Антон Васильевич, вот зачем вы так? Мало того, что Соню отпустили, так ещё и меня в это дело втравили.
— А что тебя смущает? Съездишь на Байкал, отдохнёшь…
— Вот кабы всё случилось летом! Но в проруби я купаться не любитель, а туристов там постоянно пруд пруди, — ворчливо заметила я и добила: — Об отдыхе вообще речи не идёт — это гимназия!
— И что? — не понял начальник.
— Там всё замешано на словеске, — зло просветила я. — Там даже зелья варятся на основе заклинаний! Это кошмарно, это ужасно… Это издевательство, в конце концов.
— Да вари ты, как привыкла, не выгонит тебя никто, особенно с мамой-учительницей! — фыркнул Антон Васильевич и заметил: — Шла бы ты домой, а то ты ещё не приступила, а у тебя уже крыша от этого задания едет.
И я пошла, потому что исправить уже ничего не могла.
Дома меня ждал радостный Бардак, который ещё не знал, что ему мангадхай[5] пойми насколько придётся остаться без хозяйки. В такие моменты я понимала, насколько зря переехала в собственную квартиру — лабрадора придётся перевозить к родителям. О чём я тут же и поспешила им сообщить.
Плиты сейчас нагревались быстро — не то, что раньше. Я сыпанула на стеклокерамику порошок, назвала адрес и тут же увидела удивлённое лицо отца — мать опять свалила на него готовку.
— Лидуська, привет! А ты чего не по телефону?
— Да по привычке, — невинно моргнула я, не став выговаривать, что волшебники не используют технические изобретения чномсов.[6] Что плиту тоже не мы придумали, мне не мешало, а вот что телефон неизвестно где зарыт — очень. — Пап, вы к себе Бардака не возьмёте?
— Не знаю, не знаю, — покачал головой отец и попробовал что-то из кастрюли на соседней плите. — У нас и своего хватает!
Шутка, повторённая дважды, становится смешнее — в моей семье в это свято верили все, кроме меня. Мысль о том, что зря я от родителей съезжала как ветром сдуло.
— Тогда моим Бардаком меньше, моим Бардаком больше — какая разница?
— А надолго?
— На полгода.
Папа аж подавился тем, что он уже не пробовал — бессовестно уплетал перед ужином, пока мама не видит. А может, он и не готовил…
— Ты куда это настолько?
— В Ольхонскую гимназию, — мрачно буркнула я, ожидая шутку про моё образование. Однако отец лишь радостно воскликнул:
— Я так и знал, что там замешаны зелья! — и умял что-то из кастрюли, стоящей на другой конфорке.
На часах, которые я сначала вниманием обделила, было уже почти девять. Точно, он не готовит — он уничтожает то, что мама в холодильник прибрать не успела. И только после этого прозрения меня накрыло следующее, более важное:
— Стоп, какие-такие зелья?
— Вот какие — не знаю. Но раз тебя туда отправляют, значит, дело явно в зельях, — с гордостью сказал отец. — Потому что когда кто-то больше полусотни лет убивает людей, то либо у него проблемы с психикой, либо он варит зелье. А поскольку обычные люди вряд ли способны заниматься столь трудозатратными делишками так долго…
…значит, один другого лупит по голове и передаёт проблемы с психикой по наследству. Потому что люди, пускающие других людей на зелья, не очень-то душевно здоровы.
— Может, нежить или зверьё какое? — с сомнением предположила я.
— Лидуська, кто из нас в маглиции работает — ты или я? Я, кажется, о деле знаю больше, чем ты!
Не спорю. Чихала я на это дело.
— И те и другие за собой следы заметать не станут, — назидательно продолжил папа. — А у каждого вида — или почти у каждого — весьма характерные следы. Тут же тела целенькие-красивенькие.
— Скажешь тоже, целенькие, — покачала я головой. — Они все с лестницы навернулись, если мне память не изменяет. Чего тут целенького-то…
— С одной и той же или с разных? — с энтузиазмом поинтересовался отец.
Вот зачем я ему вообще заикнулась про это дело? Отмазалась бы повышенной сверхсекретной секретностью, и без вопросов.
— Пап, я не в курсе, вроде с разных.
— Не убивает так ни нежить, ни зверьё, ни проклятье — поверь специалисту!
Я не стала уточнять, что специалистом в этом вопросе был даже не мой дедушка, а его. И что мой отец сам специалист по зельям, как и я. Всё равно он такие несущественные мелочи пропустит мимо ушей. А раз туда всю контору не гоняли со следственными мероприятиями, значит, другие более специализированные специалисты допустили, что, может, виной всему и проклятье. И забили.
