Коварные драгоценности - [5]

— По вашей речи я поняла, что вы не по жизни бродяга, ведь так?

— Так, — благодушно подтвердил он.

— У вас и работа, наверное, была?

— А как же! У всех была работа.

— И где вы работали?

— Да вот здесь.

— Где?

— В том учреждении, где вы сейчас служите.

— В нашем НИИ?

— Совершенно верно. Я был старшим научным сотрудником лаборатории полимеров.

— Так у вас что, и степень имеется?

— Я кандидат химических наук, — с достоинством ответил он.

— Поразительно! — Тоня и впрямь была удивлена. Вот ведь, что жизнь-злодейка с людьми проделывает! — А как вас зовут?

— Емельян, — представился бомж.

— А меня Антонина.

— Тонюшка, очень рад! — Он взял ее маленькую, лишенную маникюра ладонь в свою не очень чистую лапищу и поцеловал. — Как вы относитесь к поэзии?

— Прекрасно.

— И кто ваш любимый автор?

— Ахматова.

— «И в тайную дружбу с высоким, как юный орел, темноглазым…» — начал декламировать Емельян.

— «Я, словно в цветник предосенний, походкою легкой вошла», — подхватила Тоня.

— «Там были последние розы…»

— «И месяц прозрачный качался на серых, густых облаках…»

Как только прозвучало последнее слово стихотворения, оба восхищенно выдохнули. С этого выдоха и началась их дружба.

* * *

Антонина заглядывала к своему новому другу каждый вечер. Когда шла на остановку, непременно сворачивала с тропы, чтобы хотя бы полчаса провести в приятном обществе Емельяна. Правда, не всегда ей это удавалось, а все из-за двух его приятелей-бомжей, обитавших в соседних траншеях, — Плевка и Хрыча. Эти мужики были не в пример Емельяну противными, тупыми, вечно пьяными, да и посматривали на Антонину уж очень глумливо.

Тридцать первого декабря она пришла в гости не с пустыми руками, а с подарком: томиком Ахматовой и килограммом марокканских мандаринов. Емельян тоже вручил ей презент: очередной кошелек и сомнительного вида коробку конфет. Обменявшись подарками, они выпили за Новый год (по стаканчику фанты), пожелали друг другу всего наилучшего и разошлись, договорившись встретиться десятого числа, когда Тоня выйдет на работу после рождественских каникул.

Новый год она справляла в компании Сонечки и ее кастрированного кота. К этому Тоне было не привыкать, поскольку даже тогда, когда она жила с матушкой, та все праздники отмечала в компаниях и Антонине ничего не оставалось, как либо звать к себе подружку, либо самой отправляться к ней. Но в любом случае барышни не задерживались за столом дольше чем до часу ночи. Тогда как маменька с ее подружками из хора ветеранов гуляли до утра, а потом все первое число отлеживались, ибо перебирали шампанского.

Шестого января Тоню разбудил телефонный звонок. Звонила матушка, чтоб пригласить дочь на торжественный рождественский ужин.

— В кои веки нормально поешь, — сказала она. — А то, поди, на бутербродах живешь…

— Нет, почему же? — насупилась Тоня. — Я макароны варю. И гречку. — Про гречку она врала — не варила, а вот макароны — да. Но чаще, конечно, питалась всухомятку. — А еще я в столовой обедаю. Так что супы ем.

— Да бог с ней, с едой, — перебила ее нетерпеливая матушка. — Главное, что на ужине ты познакомишься с братьями Иннокентия, Львом и Эдуардом. Лев уже четырежды был женат, а Эдуард…

— Ни разу, — закончила за нее Тоня. — Ты, мама, про них уже рассказывала. Надеюсь, ты не прочишь одного из них мне в мужья?

— Ни один из них мне в зятья не годится! — успокоила дочь Люся. — Кстати говоря, если у тебя кто появился (хотя вряд ли!), можешь взять его с собой, а то все одна да одна…

И отсоединилась. А Тоня быстро оделась и поехала в промзону, где в траншее теплотрассы жил единственный мужчина, который мог составить ей компанию.

* * *

Перед тем как отправиться в гости к матушке, Тоня провела с Емельяном работу. Во-первых, отправила в баню (в ванной, по ее мнению, отмыть его было невозможно), вывела ему вшей, сделала маникюр и прическу, привела в порядок бороду, а также сводила в комиссионку. В магазине, торгующем подержанными вещами, они смогли приобрести практически за копейки отличный костюм, рубаху и ботинки, а пальто ему отцовское подошло: двубортное с каракулевым воротником. Облачась в эти вещи, пусть не модные, зато почти новые и чистые, Емельян стал выглядеть очень презентабельно. А как ему шла эспаньолка! И зачесанные назад волосы! Тоня аж залюбовалась Емельяном, когда он из примерочной вышел. И плевать, что на него потрачена вся заначка, главное — она наконец-то отправится в гости под руку с кавалером. А то всегда одна да одна…

Когда процесс преображения бомжа в приличного мужчину был завершен, Тоня вызвала такси — шиковать так шиковать! — и они с Емельяном отправились к матушке.

Гостей было приглашено немного: кроме самих хозяев и Тони со спутником, всего четверо. Одной из них была подружка Антонины Сонечка (матушка из вежливости позвала ее, а та не отказалась), второй — приятельница самой Люси, Марианна Борисовна, руководительница хора ветеранов, и два младших брата хозяина, близнецы Лев и Эдуард. Они в свои пятьдесят два были холостяками, только Лев, как известно, ходил в загс четырежды, а Эдик ни разу.

— Доченька! — кудахтнула Люся, открыв перед Тоней дверь. — Как я рада! Ну, проходи, проходи… Ждем только тебя!