Коварные алмазы Екатерины Великой - [2]

Фанни мгновенно оценила элегантную куртку от Barbery, распахнутую слишком широко для столь сумрачного и раннего утра – с явным намерением продемонстрировать щеголеватый пуловер. Бог знает почему ей вспомнился ехидный диалог из Дюма-пэра: «На нем все новое, он одет с иголочки. Вот именно, у этого господина такой вид, словно он впервые оделся!»

Фанни невольно улыбнулась и не выругалась незнакомцу в лицо (хотя могла и умела ругаться так, что столбенели даже мужчины), а сказала почти приветливо:

– Здесь довольно трудно упасть прямо в реку. Вот посмотрите: буквально на метр ниже парапета довольно широкий каменный выступ. Сначала свалишься на него и легко удержишься, если, конечно, ты не пьян и у тебя нет особого желания покончить с собой.

– А у вас такого желания нет? – спросил мужчина с оттенком недоверия.

Фанни неожиданно для самой себя ответила с пугающей откровенностью:

– Вообще-то и у меня возникает иногда такое желание, как у всякого нормального человека, полагаю. Правда, ко мне это желание приходит между четырьмя и пятью утра, когда я курю одна возле кухонного окна и с трудом удерживаю себя, чтобы не выкинуть во двор мой «Житан» и не броситься следом. Но сейчас-то уже седьмой час, время моих суицидальных помыслов позади.

– Скажите, – спросил мужчина на своем неуклюжем, но дерзком французском, – скажите, мадам, а что вас удерживает от того, чтобы не броситься вслед за сигаретой? Мысли о ваших детях, которым будет вас не хватать? О любимом мужчине? О родителях, которым нужна ваша забота?

Мгновение Фанни пристально смотрела на незнакомца, удивляясь жадному любопытству, которое прозвучало в его голосе, а потом подумала: «Дело нечисто. Кажется, одними разговорами мы не ограничимся, ой нет».

– Скажите, – проговорила с той же серьезностью она и обхватила руками плечи, которые начало знобить (хоть Фанни и была одета в теплую фланелевую кофту Decatlon, но кофта годилась для бодрой утренней пробежки, а вовсе не для стояния над Сеной промозглым февральским утром, когда столбик термометра едва поднялся выше пяти градусов), – скажите, мсье, а что заставляет вас задавать мне такие странные вопросы? Вы психолог? Вы занимаетесь проблемой суицида и вам нужны примеры для научной работы?

Незнакомец помедлил, как бы мысленно переводя ее слова с французского на свой родной язык, и со смущенной улыбкой покачал головой.

– Или вы флик, который боится, что на его глазах может произойти такое нарушение закона республики, как самоубийство, и пытается предотвратить преступление?

Он снова помедлил, вникая в смысл ее слов, и опять покачал головой, и даже хмыкнул, подчеркивая нелепость такого предположения.

– Или вы… – Фанни заглянула в его серые глаза и обнаружила, что они вовсе не такие уж холодные, как ей сначала показалось, скорее серо-голубые, ясные – настолько ясные, что Фанни с легкостью смогла кое-что в них прочесть и решительно продолжила: – Или вы намерены таким образом выяснить, замужем ли я, сколько у меня детей и будет ли кто-то нам мешать, если я приглашу вас к себе?

Забавно было наблюдать за его лицом. Сначала незнакомец растерялся от неожиданности, потом нахальная улыбка тронула его четко прорисованные губы:

– Вы угадали, мадам. Я именно это хотел узнать. Видите ли, я только недавно прилетел в Париж, дела мои идут не так хорошо, как хотелось бы, и я чувствую себя невероятно одиноким…

Сначала он смотрел в глаза Фанни, а потом перевел взгляд на ее грудь. Тогда Фанни тоже перестала таращиться на его улыбчивое лицо и перевела глаза туда, куда ужасно хотят, но стесняются посмотреть все приличные женщины. А поскольку Фанни вовсе не считала себя приличной женщиной, она решительно посмотрела на ширинку его джинсов.

О-очень интересная открылась картина!

«Странный мужчина, – успела подумать она, чувствуя, как пересыхают губы, – может быть, маньяк? Надо отправить его к черту!»

Лучше бы она так и поступила. Ведь они оба, Фанни и этот господин, станут сообщниками в убийстве, о чем, разумеется, сейчас даже не подозревают. Нет, своих рук они не обагрят. Но роли в предстоящей трагедии им предстоят отнюдь не второстепенные.

Увы, это был последний проблеск здравого смысла перед тем, как Фанни влюбилась в незнакомца – практически с первого взгляда.

Впрочем, она всегда влюблялась в своих мужчин с первого взгляда, в крайнем случае со второго – открыв затуманенные глаза после секса (если секс был удачным).

Однако ничего подобного тому, что Фанни испытывала сейчас, с ней еще не происходило. Впрочем, она всегда пребывала в уверенности, что ничего подобного с ней еще не происходило. Новое платье – всегда лучшее, об этом знает каждая женщина.

Лоран, это и был Лоран… Все, в жизни Фанни его больше нет. Она потеряла его по собственной дурости, потеряла меньше чем через полгода после того, как обрела, после того, как поверила, что может наконец стать счастливой. С тех пор она каждый день продолжает прибегать на Пон-Неф, жадно отыскивает глазами широкоплечую фигуру, и темные волосы, и промельк улыбки в серо-голубых глазах, а не найдя, снова останавливается около каменной скамьи, смотрит на зеленую воду Сены (в Сене всегда зеленая вода, зимой и летом, весной и осенью, в дождь и в солнце) и думает, что настанет, наконец, день, когда она или дождется здесь Лорана, или перегнется через парапет слишком сильно, так что носки ее кроссовок оторвутся от мостовой, и Фанни потеряет равновесие, перевалится вниз, но не даст своему телу задержаться на спасительном выступе, а рухнет в темно-зеленую стынь Сены, которая сразу отнимет ее дыхание. А потом ее темно-рыжие волосы и бледное лицо сведут с ума раннего прохожего, к примеру, туриста, который будет таращиться на нее с какого-нибудь другого моста, ниже по течению, и думать, есть, мол, что-то завораживающее в этой картине: утопленница в зеленых волнах…