Котовский. Книга 2. Эстафета жизни - [30]
Правда, юноша долго отказывался, уверял, что он «что-нибудь придумает», что в крайнем случае предпочел бы не такие новые, не такие великолепные сапоги, как эти, а что-нибудь похуже…
— А почему похуже? — возразил Котовский. — Надо, чтобы все было получше, а не похуже. Не жмут? Ну и хорошо. И потом, согласитесь, мне все-таки легче достать сапоги!
— Чем я смогу отблагодарить вас за чуткость и заботу?
— Честным трудом на благо советского народа! — ответил Котовский.
Ольга Петровна молча, с отчаянием смотрела, как этот человек преспокойно уходил, солидно поскрипывая великолепными сапогами.
Когда Ольга Петровна и Григорий Иванович остались одни, наступило неловкое молчание. У Ольги Петровны не поворачивался язык, чтобы упрекнуть мужа. А Григорий Иванович понимал, что заслужил в какой-то мере ее упреки, понимал и то, что ей — такой бескорыстной, щедрой! — не сапог жалко, а жалко забот, нежности, которые вложены были в эти злосчастные сапоги. Ведь даже сапожник и тот, узнав, что сапоги шьются для Котовского, превзошел себя, каждый шов делал с любовью и преданностью… Все это так, но ведь и его, Котовского, надо понять. И конечно, она поймет, он это твердо знает…
Григорий Иванович заговорил первым:
— Расстроил я тебя?
— Нет, отчего же.
— Верно. Сапоги, Леля, даже самые добротные, — все-таки мелочь. Как ты думаешь, Леля?
— Тебе-то мелочь. А знаешь, как это трудно?
— Знаю! Но ведь нельзя, Леля. Ты это чувствуешь? Есть такие моменты, когда не следует задумываться, а следует поступать. Например, в бою. Задумайся на секунду — и твое раздумье будет стоить тебе жизни.
— Да сейчас-то не бой, надеюсь?
— Бой. Бой ни на минуту не прекращается. А мы сражаемся-то за что? За справедливость. За человека. Как ты думаешь, Леля?
— Гриша, но согласись, что сапоги…
— Что сапоги?
— Я понимаю твою мысль. И все, что ты говоришь, — бесспорно. Но посмотри, в какие высокие материи ты заехал. Ведь сапоги все-таки остаются только сапогами, не больше не меньше. И вполне понятно, что я огорчена… Чуточку, но огорчена. И ты должен меня понять… Это так просто, житейски просто, Гриша.
— Ты не помнишь, был у нас такой в бригаде… Попов, кажется… Или Павлов… Высокий такой, с пышными бровями…
— Ну и что же?
— У нас, ты знаешь, трусы в бригаде не водились. А тут наскочили на нас петлюровцы, а он в бане спрятался. «Что ж ты, говорю, такой-сякой, подкачал? Твои товарищи на врага, а ты в кусты?» — «Я, говорит, товарищ командир, за революцию в огонь и в воду. А тут что? Разве какое решающее сражение? Стычка пустяковая! И без меня справятся, а я сдуру буду голову в петлю совать!»
Выслушала все это Ольга Петровна, рассмеялась и головой покачала:
— Ладно уж. Хорошо, что я еще запасную заготовку кожи уберегла…
И так во всем. Долгое время Ольга Петровна и не подозревала, например, что Григорию Ивановичу причитается великолепный правительственный паек. Большую долю его он раздавал, считая, что ему вполне хватает зарплаты, а паек — это лишняя роскошь.
Случилось однажды, что Григорий Иванович был в отъезде. Гусарев этим воспользовался и весь паек доставил Ольге Петровне. Она даже растерялась, увидев такое количество продуктов.
Впрочем, хитрость Гусарева не удалась. Приехал Котовский, узнал, что паек доставлен на квартиру, и теперь с записочками потянулись к Ольге Петровне.
«Выдай такому-то столько-то муки, очень нуждается. Гриша».
«Прошу тебя, отсыпь сахару подателю сего, у него тетка больная… Постскриптум: и две банки тушенки! Не сердись! Обойдемся и без тушенки! Как ты считаешь? Твой Г.».
Вскоре Ольга Петровна сообщила Григорию Ивановичу, что все роздано, поэтому она просит с записочками больше никого не присылать.
Так оно и было на самом деле. Весь паек был роздан. Ольга Петровна не сердилась. Можно ли сердиться на Григория Ивановича? Уж такой он человек!
Или история с буркой. Удалось Ольге Петровне раздобыть для Григория Ивановича бурку.
— Это что? Это мне? А не лучше ли пустить это на подстилку Фоксу? предложил Григорий Иванович, упорно не называя бурку и говоря «это». Упомянув о Фоксе, он имел в виду бродячего пса, который самостоятельно выбрал себе хозяев и прочно прижился у Котовских, платя им глубокой собачьей преданностью и любовью.
— Как это Фоксу? — возмутилась Ольга Петровна. — Прекрасная бурка, и тебе она будет очень к лицу.
Долго бурка висела, пылилась, не находя применения, но однажды Ольге Петровне удалось настоять, чтобы Григорий Иванович ее надел: была отвратительная осенняя слякоть, дул холодный ветер, сыпалась с неба мерзлая изморось, а Котовскому как раз предстояло ехать на конференцию в Киев.
Возвращаясь обратно, Котовский понял, что бурка была очень кстати. Хотя снегу еще не было, но земля промерзла, таратайку так и подбрасывало на мерзлых комьях грязи, а ветер неистовствовал, завывал, свистел, взвихривал гриву коня и трепал кожух кучера Алешки.
— Стой! — крикнул вдруг Котовский.
На обочине дороги он увидел пастуха. Парнишка был в одной холщовой рубахе, босиком, и укрыться бедняге было негде — куда ни глянь, голая равнина, черные перепаханные поля да узкие межи и трава, подернутая инеем. Пастушонок прижался к мерзлому суглинку и не двигался. Понуро стояли в поле и не пытались даже щипать траву худоребрые рыжие коровы, сумрачно подставляя бока беспощадному ветру.
Роман «Котовский» написан Борисом Четвериковым в послевоенный период (1957–1964). Большой многолетний труд писателя посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма, к осознанной борьбе со старым миром.
Большой многолетний труд старейшего советского писателя Бориса Четверикова посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма к осознанной борьбе со старым миром.Рассказывая об этом, писатель создает образ борца-коммуниста.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.
Роман "Клокотала Украина" - эпическое полотно о подготовке и первом этапе освободительной войны украинского народа против польской шляхты в середине XVII столетия. В романе представлена широкая картина событий бурного десятилетия 1638-1648 годов. Автор показывает, как в украинских народных массах созрела идея восстания против гнета польской шляхты и католической церкви, как возникла и укрепилась в народном сознании идея воссоединения с братским русским народом и как, наконец, загремели первые громы восстания, вскоре превратившегося в грандиозную по тому времени войну.
Роман воскрешает суровое и величественное время, когда советские воины грудью заслонили Родину от смертельной опасности.Писатель пристально прослеживает своеобычные судьбы своих героев. Действие романа развивается на Смоленщине, в Белоруссии.
Роман посвящен завершающему этапу гражданской войны — прославленным в песнях боям у Каховки, легендарному штурму Перекопа. В нем убедительно и ярко показана руководящая роль Коммунистической партии в организации защиты завоеваний Октября, боевое единство украинского, русского и других народов в борьбе с врагами.В романе наряду с историческими героями гражданской войны (М. В. Фрунзе, Иван Оленчук — крестьянин, проводник красных частей через Сиваш, и другие) выведена целая галерея простых тружеников и воинов.
В данном произведении показан мир глазами офицера, которому предстоит на практике учиться воевать вместе со своими подчинёнными. Быть беспощадным к людям, давшим слабину, или уметь прощать? Бездумно подчиняться приказам или постараться сохранить жизни людей? Сражаться насмерть или биться, чтобы жить? Читателю предстоит увидеть небольшой промежуток времени, за который очень сильно изменился взгляд на войну сначала небольшой группы людей, а впоследствии - всей армии.