Кот Нинитки - [3]

Отпраздновали новоселье, поставив перед домиком мисочку с самым вкусным кошачьим кормом, купленным по этому случаю. Нинитки с жадностью съел корм, а домик обошёл, не обращая на него никакого внимания, вспрыгнул на диван и разлёгся на подушках. Все были несколько разочарованы, но мама сказала:

— Ничего, он постепенно привыкнет.

Как только комната опустела, кот Нинитки неспешно спрыгнул с дивана, опять обошёл вокруг домика, с любопытством его обнюхивая, осторожно влез внутрь — сначала наполовину, постоял так в нерешительности несколько мгновений, задумчиво поводя хвостом, затем влез целиком. Домик немного пошевелился и замер.

Спустя минуту кот Нинитки вышел из домика, вспрыгнул обратно на диван и разлёгся в той же позе. «Ничего интересного, — думал Нинитки, лениво облизывая лапу, — всё равно, что сравнить настоящую таинственную нору с вырытой ямой».

Но через некоторое время кот Нинитки действительно привык. Обжил свой домик, щеками обтёр его со всех сторон снаружи, слегка пометил внутри, и, когда дом запах чем-то родным, кот, к радости хозяев, стал проводить в нём часок-другой.

…кот, к радости хозяев, стал проводить в нём часок-другой

Хотя, если честно, стоило забыть закрыть дверцу какого-нибудь шкафа, как кот Нинитки тут же с удовольствием перебирался туда и блаженствовал в таинственных дебрях шуб и пальто, обувных коробок или среди стопок чистого белья. Но это-то как раз и подтверждало гениальную догадку художника, что коты — норные животные.

Глава 5 У Нинитки появляется ещё один друг

Как-то раз в субботу в начале осени художник с семьёй отправился на Птичий рынок прогуляться и пофотографировать кошек и разных других животных. Необходим был новый материал для очередной фотовыставки, а всех близлежащих подвальных кошек и тех, что жили у его друзей и соседей, он уже переснимал. На рынке же было большое разнообразие, и хозяева животных, услышав, что фотографии нужны для выставки, с удовольствием демонстрировали своих питомцев.

Ходили по рынку долго: умилялись, восхищались, удивлялись. Видели несметное количество кошек и собак, котят и щенков, хомячков и морских свинок, кроликов и даже лисят, а ещё хорьков, мышей, голубей, канареек, змей, лягушек, черепах…

Ходили по рынку долго: умилялись, восхищались, удивлялись

И, в конце концов, не выдержали и купили маленького полуторамесячного попугайчика, обыкновенного волнистого жёлто-зелёного попугайчика. Все под впечатлением увиденного были очень довольны своим приобретением, и никто не подумал, что дома живёт кот.

Дети долго спорили, какую купить клетку: сын хотел небольшую прямоугольную серебристую с деревянными качелями и лесенкой, а дочка — большую цилиндрическую золотую клетку с множеством цветных пластмассовых забавлялочек. Чтобы никому не было обидно, выбрали то, что предложила мама. И только когда пришли домой, открыли дверь и у самого порога увидели кота Нинитки, как всегда встретившего их нетерпеливым громким мяуканьем, поняли, что лучше бы купили золотых рыбок (впрочем, спустя некоторое время это намерение всё же осуществили: при очередном посещении Птичьего рынка детям очень понравились развалины подводного замка в разделе украшений для аквариумов, после долгих уговоров и клятвенных обещаний самим ухаживать за всей живностью в доме замок был куплен и в придачу к нему — аквариум с золотыми рыбками).

Теперь же кот Нинитки моментально унюхал птичий запах и принялся нервно наворачивать круги вокруг дочки художника, державшей в руках небольшой фанерный ящичек с птенцом.

— Смотри, Нинитки, — строго сказала дочка художника, — мы принесли тебе друга! Запомни — друга, — повторила она, — а друзей обижать нельзя!

Кот Нинитки тут же потерял к птенчику всякий интерес, повернулся и, грациозно ступая лапами, отправился в туалет.

Попугайчика поселили в кухне на холодильнике, устелили дно клетки газетой и стали кормить его тёртой морковкой и мелкорубленым варёным яйцом. С первого же дня дети начали учить его разговаривать.

— Жора, Жорочка — обжорочка! — тараторил по сто раз на дню сын художника (попугайчика на семейном совете решили назвать Жорой).

— Не трожь Жору, Жора на жёрдочке — птичка-невеличка! — громким чётким речитативом отвечала дочка.

Попугайчика поселили в кухне на холодильнике

— Ну что вы его учите какой-то ерунде! — возмущался папа-художник. — Пусть лучше говорит: «Здравствуйте, товарищи!»

Но Жора таинственно помалкивал, только иногда что-то бормоча себе под нос, пока месяца через два в одно прекрасное раннее утро (кстати, довольно хмурое) за завтраком, когда все спешили: кто в школу, кто на работу, — и усиленно звенели ложками и тарелками, он вдруг не встрепенулся и не сказал сердито маминым голосом: «Ешь кашу!»

Что тут началось! Хохоту, восторгу, умилению не было предела! Сначала Жора струхнул, но поняв, что им восхищаются, расправил пёрышки, напыжился и сидел на жёрдочке как именинник.

С тех пор Жору как прорвало: каждое утро очень рано он начинал с того, что оглушительно прочищал горло и пробовал голос, и потом весь день галдел на своём холодильнике, гордо и темпераментно произнося речи, как вождь на митинге. И речи его были вдохновенны и виртуозны.