Кот на дереве - [12]
МВ мы оставили в каких-то пышных кустах. Не похоже, что в заросли кто-то заглядывал, рядом ни единого следа, хотя на соседних аллеях перекликались, шумели люди, как за час до начала футбольного матча. Впрочем, как мы ни вслушивались, ни в одном голосе, даже самом громком, невозможно было уловить и тени той агрессивности, которой, как это ни странно, долгое время питался спорт.
Мы будто вернулись в дом, в котором давно не бывали.
Дом был ухожен. Воздух напитан влажными запахами. Веселые дорожки из пористого упругого материала вели в глубину огромного сада или парка. Все было знакомо, и все — внове. А еще заметной была некая необычная успокоенность в самой природе и даже в голосах. Но осенняя, совсем другая успокоенность, которой я до сих пор не могу найти четкого определения. И наш НИИ не был виден, возможно, его перенесли в какое-то более удобное место. Я уж не говорю о тех деревянных одноэтажных домиках, что так долго и не всегда мирно коптили небо в нашем далеком времени.
Илья толкнул меня локтем:
— Не страшно?
— Это наш город, — заметил я. — Почему нам должно быть страшно?
— А я волнуюсь…
И неожиданно предложил:
— Заглянем на минуту к Курочкину. Где-то здесь должна стоять дача писателя Курочкина. Он домосед, было бы интересно взглянуть на старика…
— Очнись! Какая дача?! Какой Курочкин?!
— Ну не Курочкин, так Обь. Давай посмотрим на Обь, — нервно запыхтел Илья. — Мне трудно без привычных ориентиров, мне нужна привязка. Город можно перестроить, дачу снести, человека переселить, но река всегда остается рекой, если над ней даже куражатся. Идем же, глянем на Обь.
— Нет, Илья. У нас другая программа.
В потоке людей, вдруг хлынувшем из боковой аллеи, мы ничем особенным не выделялись. Пожалуй, несколько старомодны, так нам уже не по сорок лет… Ну, бредут себе по аллейке два немолодых человека, головы непокрыты, ветерок трогает седину. Приятно шелестит дождь, совсем не осенний, домашний, какого не испугается и ребенок. А люди…
Люди, похоже, спешили…
— Куда они могут спешить?
Илья только пожал плечами.
В стороне, за дубовой рощицей, раздавался время от времени неясный механический шум — то ли шипение пневматики, то ли что-то нам неизвестное; шипение — и сразу гул множества голосов.
— Пикник? Массовое гуляние?
— Скорее уж встреча с Эдиком, — опять запыхтел Илья. И схватил меня за руку: — Ты что, не видишь? Ты смотри себе под ноги!
Пораженный, я даже остановился.
Упругая дорожка, по которой мы так хорошо шли, вьющаяся, разветвляющаяся, там и там впадающая в большую аллею, почти везде была весело разрисована цветными мелками. Я и не заметил их потому, что они были веселыми — эти мелки, которыми тут развлекался явно не один человек.
«Сегодня у эдика!»
«Ждем у эдика!»
«Приходи к эдику!»
«Весь вечер у эдика!..»
Неизвестный нам эдик, пусть имя его и писалось со строчной буквы, был здесь, кажется, личностью популярной.
Но кто он? Почему его имя поминается так часто? Почему к нему рвется столько людей, и где он принимает такую прорву народа?
Неожиданно мы развеселились.
— Эдик, да не тот, — подмигнул мне Илья, правда, все еще излишне нервно.
А в довершение ко всему в той стороне, где по нашим предположениям, должен был находиться академгородок, вдруг вознеслись в вечернее небо бесшумные сияющие фонтаны, каскады, огромные облака огней. Они вспухали, торжественно лопались, расцветали в небе, как чайные розы, и шум толпы, сошедшей с очередного электропоезда (возможно, в конце главной аллеи располагалась станция метро), сразу стал ровней и слышнее.
— Что выкрикивают эти люди? — удивился я.
— Галлинаго…
— Что значит — галлинаго? Зачем они так кричат?
Илья нервно повел плечами.
«Мы в Будущем, — красноречиво говорил этот жест. — Но мы не в том Будущем, куда со временем попадает каждый, разменяв здоровье на годы, а в том необычном, в которое мы попали, ничего пока что не потеряв… Так что не требуй от меня объяснений.»
Теперь мы шли по большой аллее.
Наплыв людей, человеческий поток здесь был ошеломляющ. Люди спешили. Улыбки, голоса, смех — мы не видели озабоченных лиц. Девчушки в коротковатых, но вовсе не нелепых платьишках, обгоняя нас, весело переглядывались, будто знали, откуда мы, но не хотели нас смущать. Юнцы шли группами, иногда обнявшись. Они что-то напевали, они пританцовывали. А иногда все это человеческое море взрывалось одним дружным возгласом:
— Галлинаго!
Чувство редкого единения пронизывало атмосферу гуляния, если, конечно, это было массовым гулянием. Было трудно рассмотреть кого-то в отдельности: смеющаяся рыжая женщина (ее закрыло какое-то вьющееся полотнище), приплясывающий кореец с книгой в руке (его всосало в круговерть ликующей молодежи), старик, несущий в низко опущенной руке три розы… Смысл следовало искать не в отдельных лицах, разгадка происходящего явно таилась в общности.
— Ты же писатель… — шепнул я Илье. — Запас слов должен быть у тебя не бедным… Поройся в памяти. Что это за галлинаго?
Одно, впрочем, не требовало пояснений: неимоверную толпу, такую разную в каждой своей части, несомненно, объединяло это неизвестное мне слово.
— Галлинаго!
Я похолодел: слово выкрикнул Илья. И не успел он умолкнуть, люди вокруг поддержали его:
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
«Фантасты не предсказывают будущее, они его предотвращают». Эти слова принадлежат большому писателю Рею Дугласу Брэдбери, который всю свою жизнь, создавая светлые или страшные фантастические миры, словно поводырь вел человека стезей Добра, освещая ему дорогу Любовью, постоянно предупреждая об опасностях и тупиках на его нелегком пути.МАРСИАНСКИЕ ХРОНИКИ, 451° ПО ФАРЕНГЕЙТУ, ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ — повести и рассказы американского фантаста знают во всем мире, они переведены на многие языки и неоднократно экранизированы, но по- прежнему вызывают интерес, остаются актуальными, потому что в них есть жизнь, и во многом — это жизнь самого Брэдбери.Путешествуя по фантастическим мирам своего героя, автор этой книги, известный писатель, поэт и переводчик Геннадий Прашкевич, собрал прекрасную коллекцию ценнейших материалов для написания биографии, которая, несомненно, заинтересует читателя.[В электронной версии исправлены многочисленные ошибки и опечатки, содержащиеся в бумажной версии, в том числе в биографии и библиографии Брэдбери.].
Всем нам известно, что озоновый слой Земли разрушается. Но, как оказалось, разрушается не только он! И спасти нашу планету от разрушения межпространственного слоя предстоит группе смельчаков под руководством великого учёного! Им придётся столкнуться со множеством трудностей. Хорошо хоть помогать им будут ожившая древняя программа, инопланетянка со множеством сущностей и охранная система Земли! Может, вместе они смогут дать всем нам второй шанс!
Интернет вещей может показаться настоящим кошмаром… Ведь умный дом может стать ангелом-хранителем!
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
Третья книга «Нашей доброй старой фантастики» дополняет первые две — «Под одним Солнцем» и «Создан, чтобы летать». К авторам, составившим цвет отечественной фантастики 1960—1980-х, в ней добавились новые имена: Георгий Шах, Олег Корабельников, Геннадий Прашкевич, Феликс Дымов, Владимир Пирожников и др. Сами по себе интересные, эти авторы добавили новых красок в общую палитру литературы. Но третья книга антологии не просто дополнительный том, она подводит некую символическую черту, это как бы водораздел между поколениями — поколением тех, кто начинал еще при Ефремове, и поколением новой волны, молодых на ту пору авторов, вышедших из «шинели» братьев Стругацких.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».
В очередной том «Библиотеки фантастики» вошли романы знаменитого английского писателя-фантаста Герберта Уэллса (1866—1946), созданные им на переломе двух веков: «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров», «Пища богов».