Кот, который знает всё… О чуде исцеления души и тела, доступном каждому - [3]

На сей раз приземление было более болезненным, чем в детстве. Мало того, что Кот ударился о землю, так ещё в ту же секунду увидел над собой копыто лошади, от которого чудом увернулся, чуть не попав под колесо телеги. Вывернувшись из-под колеса, он оказался в луже гнилых смрадных помоев, в которых лежал человек в лохмотьях.

Рядом стояла огромная грязная собака с пеной на морде и жутким оскалом, которая тут же бросилась на Кота. Всё было настолько неправдоподобно и ужасно, что у Кота помутнело в голове. Он выбрался из лужи с помоями, грязный, весь в рыбьей чешуе, испуганный, и изо всех кошачьих сил бросился удирать, слыша за спиной клацанье зубов страшной собаки. Пересекая невероятно огромную грязную площадь, он увидел, что из открытого окна спущены какие-то тряпки, по которым он стремглав взлетел в дом. Собака осталась лаять под окнами. А Кот, упав на каменный пол, впал в забытьё.

В действительность его вернули давно забытые ощущения из раннего детства: его гладили люди, от которых исходили необыкновенные тепло и свет. Он, как и несколько лет назад, просто купался в потоках любви. В одно мгновенье Кот вспомнил всё и с ужасом оглядел себя. Но он был чистый, шерсть лоснилась, и никаких следов помоев на ней не было.

Людей он не помнил, но доброта и любовь, идущая от всех и каждого, были те же. Как и в детстве, Кот в наслаждении закрыл глаза, желая, чтобы эта минута продолжалась вечно.

– Ну, здравствуй, ученик. Ты забыл, наверное, наши наставления? – спросил старец.

Тут только Кот вспомнил, что приходить туда можно только в крайних случаях, которые необходимы как воздух.

«Так вот откуда все эти ужасы: жёсткое приземление, грязь, вонь, страшная собака, – дошло до Кота. – Значит, я не очень сюда хотел! А почему тогда я сюда попал? И что мне делать? Как помирить родителей? Как помочь Ваньке?»

Кот, вспомнив, что умеет разговаривать, стал задавать кучу вопросов, чем вызвал улыбки собравшихся.

– Пока, к сожалению, мы не можем ответить на твои вопросы. Ты не поймёшь ответов, а если и поймёшь, то не сможешь рассказать людям. Говорить ты можешь только здесь, а у себя ты можешь мяукать. Но и мяукать можно по-разному, – заметил самый старый из всех.

– Ну, всё, иди домой. Я надеюсь, ты помнишь, как это сделать. А дома попробуй сам найти выход из ситуации, – сказал старец.

Кот зажмурился, представил дом, и… открыл глаза у себя в любимой корзинке. Не поленившись, он пошёл в комнату к родителям, которые сидели по углам и по-прежнему не разговаривали.

И тут Кота осенило, что нужно начать мяукать. Он открыл рот и стал орать: «Ай-йай-йай, мяй, ой-йой-йой, маууу, аууу». Он вложил в эту «арию» всю свою исстрадавшуюся кошачью душу, глаза его выражали тоску оттого, что его не могут понять.

Родители всполошились, забыв о ссоре.

– Мы его давно не кормили, может, он хочет есть? – спросила мама и наполнила миску его любимой едой.

Однако это не произвело на Кота никакого впечатления. Он продолжал настойчиво орать.

– Мистика какая-то, но мне почему-то кажется, что он хочет, чтобы мы помирились, – предположил папа.

Кот не поверил своему счастью и умолк. Цель была достигнута. Его поняли! С видом победителя, горделиво подняв хвост, он торжественно прошествовал мимо удивлённых родителей и молча покинул комнату, оставив их наедине завершать процесс примирения.

Глава 4. Ванька

Семья, в которой вырос Ванька, была не совсем обычной. Всю свою жизнь Ваня слышал разные медицинские слова, потому что родители были педиатрами, до невозможности любившими лечить детей. Когда Ванька был маленьким, в квартире жили дедушка и бабушка, но потом их не стало. Дедушка и бабушка тоже были детскими врачами.

Из раннего детства Ванька чаще всего вспоминал семейные обеды, разговоры за столом про разные болячки, которых он боялся и про которые он не особо слушал, и, конечно, споры по любому поводу. Самым страшным, но любопытным занятием в детстве было рассматривание картинок в жутких родительских медицинских книгах – были они страшнее любых ужастиков. Когда Ванька подрос, он уже не так боялся родительских разговоров про больных детей, и даже книги не казались такими страшными. Впрочем, относился он к ним всё равно с опаской, как и к маме со шприцом или горчичником в руке.

Ванька рос любознательным, в год стал говорить, в три – сам научился читать, таская к деду кубики и составляя из них слова. В четыре года он знал столицы всех государств и телефоны всех родительских друзей, повторяя их в прямом и обратном порядке.

Родителей Ванька очень любил, но папу боялся, как огня. Папа был очень строг в воспитании, всегда знал, что правильно, а что нет, и если что-то не соответствовало его представлениям о хорошем поведении, мог и поддать по первому подвернувшемуся месту. Поэтому Ванька старался по возможности держаться от папы на безопасном расстоянии.

То ли от страха, то ли по другим причинам, появилось у Вани заикание, что вызывало немалые переживания у родителей. Они, конечно же, пытались лечить недуг, но ни таблетки, ни уколы не помогали. Впрочем, самому Ване заикание не очень докучало, он его не замечал, и родители успокоились.