Кот, который учуял крысу - [15]

— Кёртуэлл Соловью.

— Мне уже нравится. Между прочим, у меня тоже появилась новая соседка — пожилая дама из Балтимора, только недавно вышла на пенсию. У неё есть потрясающая «Американа»[4] девятнадцатого века, и я хочу её купить.

— А что она делает здесь, в четырёхстах милях от всего на свете? — поинтересовался Квиллер.

— Она потеряла мужа, и её сын решил, что ей нужно переехать сюда.

— Надеюсь, она любит снегоступы и подлёдный лов. А чем она занималась до того, как бросила службу?

— Она бухгалтер, но её истинная страсть — астрология. Это не просто хобби, а серьёзное увлечение. Её очень ценят на Западном побережье, по словам её сына, и мне бы очень хотелось, чтобы она осела в наших краях. У неё будет лекция в клубе, и я попросила её составить мою натальную карту.

Квиллер подумал: скорее всего, у этой дамы есть резной красного дерева сервант на гнутых ножках, в стиле хепплуайт, который позарез нужен Сьюзан для выставки в Нью-Йорке.

— А ты не хочешь попросить миссис Янг составить твою натальную карту? — вдруг спросила Сьюзан.

— Мой гороскоп, что ли?

— Я не говорю о тех дурацких заметках, которые печатают в вашей газете, чтобы забить место на страничке юмора, драгоценный мой! Просто сообщи миссис Янг место, дату и час своего рождения, и она даст тебе точную информацию, как связано положение планет с твоим прошлым, настоящим и будущим.

Квиллер попыхтел в усы. Он хорошо знал, что было у него в прошлом, что есть в настоящем, а про будущее он предпочитал ничего не знать. Внезапно он спросил:

— А кто её сын?

— «Игрек» в компании XYZ, но сейчас он собирается начать своё собственное дело. Ты, случайно, не знаешь точное время своего рождения? Вообще очень мало кому это известно.

— Я родился в одиннадцать ноль семь — мама говорила, это счастливая комбинация цифр.

— Да ты и вообще счастливчик, душа моя.

— Везёт через раз. Скажи, а мог бы я заказать свою натальную карту анонимно?

— Можешь взять любое вымышленное имя — я не раскрою твой секрет. Таким образом, карта послужит доказательством научного подхода к проблеме — и мастерства миссис Янг.

Квиллер написал требуемые данные, назвав себя Рональдом Фробницем.

— А во что мне обойдётся разгадка этой шарады?

— Не дороже денег… Ещё чашечку?

— Спасибо, нет. Но кофе был хорош. Какую марку растворимой бурды без кофеина ты пьёшь?

— Выметайся отсюда! — взвизгнула Сьюзан.

Квиллер побродил по пустому магазину.

— Нельзя сказать, что сегодня от покупателей отбоя нет. Никто в двери не ломится.

— Чего ты хочешь: понедельник.

Репортёр обошёл выставленные на продажу предметы меблировки разных стилей: чиппендейл, мебель эпохи королевы Анны, Китай… — и наконец остановился перед вышивкой, заключенной в рамку. Нити на ткани поблекли, а само полотно потемнело от старости. По краям картины были пущены заглавные буквы алфавита, а в центре был изображён мальчик, перепрыгивающий через подсвечник с горящей свечой. Внизу Квиллер разобрал строки: Джек, будь ловок! Джек, скорей!

— Что это такое? — спросил Квиллер.

— Образец вышивки с различными видами стежков. Конец девятнадцатого века, — пояснила Сьюзан. — Обычно я не держу такие вещи у себя в лавке, но она досталась мне случайно. Прибыла в коробке с очень хорошими гравюрами.

— Я помню эту детскую считалку. Готов отдать доллар всякий раз, когда я её слышу. У нас дома было совсем другое правило: поспешишь — людей насмешишь. Как-то раз я поспешил — выбежал очертя голову играть в бейсбол с ребятами и свалился с каменной лестницы. Пришлось верхнюю губу зашивать — наложили двенадцать швов. — Квиллер пригладил усы.

— Думаю, мама у тебя была просто святая. Как ей удалось вырастить порядочного человека из такого раздолбая, как ты? Не сомневаюсь, что в детстве ты был раздолбаем.

— Наверно. Но внутри я всегда был белый и пушистый. А сколько стоит вышивка?

— Бери так. Всё равно я никогда её не продам.

По дороге домой Квиллер включил приёмник — послушать последние новости — и сразу же напоролся на Дерека Каттлбринка с его западным прононсом, гнусаво распевавшего новомодный шлягер про белого щенка из приюта: «В дурном настроении…» Квиллер поморщился: «Надо же, этот негодяй уже пробрался на студию и записал эту дребедень, и теперь они будут крутить её до тошноты — до самого Рождества! Конечно, это поможет многим собакам и кошкам найти своих хозяев, но парень точно доведёт радиослушателей до ручки».

Последние известия не содержали ничего нового по сравнению с сегодняшним выпуском «Всякой всячины», только изложение было более кратким. Исключением было лишь одно обращение:

«Мускаунти на пороге экологической катастрофы! Настройте ваши приёмники на волну местного радиоканала в восемь часов вечера, в тот час, когда наши гражданские лидеры будут выступать с призывами противостоять угрозе пожаров, охвативших наши леса, поля, деревни. Необходимо принять срочные меры по обеспечению безопасности населения! Каждый житель нашего города должен включить радио в восемь вечера! Будьте с нами! Оповестите ваших друзей, родных и соседей!»

Пока Квиллер болтался в центре, сиамские кошки знакомились с его новыми приобретениями. Вернувшись домой, он обнаружил, что угол его длинноворсого ковра загнут и под него засунуты два жёлтых карандаша — работа Юм-Юм. А в прихожей с медной лампы был свёрнут новый квадратный абажур — работа Коко. Кот любил потереться мордочкой о нижний край абажура. Всё остальное было в полном порядке: красные яблоки по-прежнему лежали в корзинке на столе, красные герани, выстроившись в ряд, красовались на перилах балкона, а красногрудые малиновки над камином с тем же усердием тащили колбасообразного червя из земли.