Кот, который учуял крысу - [13]

Это был юрист, Ален Бартер.

— Что случилось, Барт? — встревожился Квиллер. Звонок такого человека в выходной день предполагал чрезвычайную ситуацию.

— Мне только что позвонили из больницы. Сегодня днём скончался Эддингтон Смит. От сердечного приступа. Сердце у него давно барахлило, ты знал об этом. Он успел нажать на кнопку срочного вызова, но спасти его не смогли. Он был одним из наших клиентов pro bопо,[3] поэтому сразу позвонили мне. У него не было родни.

— Этого не может быть! — воскликнул Квиллер. — Только вчера я разговаривал с ним в его лавке, и он был в прекрасном расположении духа… Здоровым он, правда, никогда не выглядел. Ну, что я могу сказать?.. Многим будет его не хватать… Подождите минуточку, Барт! А что теперь будет с Уинстоном?

— Мы найдём, куда его пристроить. Отдадим в хорошие руки.

— А пока ведь кто-то должен его кормить!

— Мы пришлём одну из наших служащих.

— Он питается только сардинами.

— Синтия в курсе. Она ходила кормить Уинстона в прошлом году, когда Эдд лежал в больнице.

Квиллер задумался.

— Завтра я дам некролог в газете. Наверно, я знал его лучше других.

— Да, и он считал вас больше другом, чем клиентом. Возможно, вы знаете, что по завещанию он оставил вам свой букинистический магазин — и здание, и всё остальное.

— Что?! Он иногда в шутку говорил об этом, но…

— Это не шутка. Мы можем поговорить о делах позже, а пока надо написать некролог. Лучше вас всё равно этого никто не сделает.

Четыре

Квиллер знал, в котором часу Полли уезжала на работу по понедельникам. Он ждал на своём крыльце, пока её чёрная малолитражка не покажется из щели подземного гаража, и, увидев машину, подошёл к ней.

Она опустила стекло.

— Квилл! Ты даже не представляешь, как мило смотрятся попугайчики на моём камине! Прелестная глазурь! Изумительный оттенок зелёного! И выполнено с таким вкусом! Не перестаю удивляться; кто мог практически даром отдать такие чудные вещицы на аукцион!

— А я всё ломаю голову насчёт датского коврика. В нашей округе ни у кого нет ничего похожего — по времени создания. Где он находился последние пятьдесят лет? Он придает завершённость интерьеру — как раз то, чего хотела Фрэн. Оживляет всю комнату. Фрэн собирается мне прислать ещё несколько предметов для декора — этакие яркие, весёлые безделушки.

— А кошки уже вынесли вердикт о твоём коврике? — поинтересовалась Полли.

— Судьи всё ещё совещаются. Им нужно время, чтобы принять обдуманное решение… А теперь давай поговорим серьёзно, Полли. Ты уже слышала об Эддингтоне Смите? Эту новость передавали по радио.

— Я не слушаю радио.

— Он умер вчера. Сердечный приступ.

— Ах, как жалко! — воскликнула Полли. — Такой славный старик! Чуть-чуть не дожил до восьмидесяти! Много болел последнее время, но всегда помогал нам с реставрацией — переплетал книги у себя в мастерской для нашей библиотеки. Мне будет его не хватать.

— Я сегодня не спал почти всю ночь — писал некролог, — сообщил Квиллер. — И признаюсь, это моё лучшее произведение из мемориальной прозы. Скажи, не согласится ли твой совет директоров учредить премию памяти Эддингтона — ну, к примеру, назначить стипендию или устроить конкурс сочинений для младших классов? Или и то и другое? Думаю, Фонд К. тоже примет в этом участие: пятьдесят на пятьдесят.

— Решено. Сегодня же вечером устрою экстренное заседание.

— Не забудь прислать сообщение для печати.

— Обязательно пришлю. А что ты сегодня делаешь, Квилл?

— Да так, ничего. Всё больше по хозяйству.

Когда на Речной улице показался большой чёрный грузовой фургон, Юм-Юм тотчас же исчезла из поля зрения, а Коко в нетерпении запрыгнул на подоконник — будто знал, что груз предназначался для них. На борту автомобиля не без изящества были выведены слова: «Студия интерьер-дизайна "Аманда"». За рулём сидел белокурый гигант в чёрной нейлоновой куртке с надписью на спине: «Мадвильские кёрлеры».

Квиллер вышел ему навстречу.

— Вы играете в команде кёрлеров за Содаст-Сити?

— Ага, — ответил молодой человек и начал разгружать машину.

— Я слышал, что это весьма интересный вид спорта.

— Ага.

Сначала парень внёс в дом квадратный коричневый абажур для квадратной в основании медной лампы. Он явно был раз в десять больше предыдущего — круглого абажура цвета слоновой кости.

Следующим номером появилась корзинка с ярко-красными глянцевыми яблоками и парочка пунцовых диванных подушечек, а за ними прибыл длинный деревянный ящик с пятью горшками красной герани.

— А это ещё что такое? — спросил изумлённый Квиллер.

— Комнатные растения. Она велела поставить их на перила.

— На балкон, что ли?

— Вроде так.

Горшочки были расставлены на расстоянии локтя друг от друга. Фрэн всегда говорила, что четыре — лучше, чем три, а пять — лучше, чем четыре. Она никогда не объясняла свои решения: такой хорошенькой и талантливой женщине, как Фрэн, не нужно было ничего объяснять.

Наконец посыльный приволок драпировку для стен. Панно три на четыре закрыло почти весь кирпичный фронтон камина. На нём — как стилизованная иллюстрация к учебнику природоведения — были изображены две красногрудые малиновки, вытаскивающие из травы червяка. На картинке всё было гипертрофировано: малиновки на переднем плане ростом походили на индюков, зелёные листочки на заднем плане размерами напоминали пиццу, а червяк был толстым, как палка «салями». Укрепив панно и проверив с помощью нивелира, не криво ли оно висит, парень отступил на шаг — полюбоваться своей работой.