Кот да Винчи - [27]

— Джинни мне все рассказала про твои выдумки, — всхлипнул он. — Ты, конечно, молодец, что попытался помочь ей, но неужели нельзя было придумать другую историю? Или хотя бы другое имя. Я ведь только что со своей Стефанией помирился, и тут по городу пополз слух, что у меня роман с Джинни. Стефания поверила. Теперь, говорит, я поняла, на какие этюды ты ходишь.

Лео еще не решил, как утешить друга, как в разговор вмешался Бес. Он пронзительно пах валерианой и любил в эту минуту весь мир. Кот прыгнул на грудь Сандро и принялся вылизывать мокрое от слез лицо художника.

— Да иди ты к бесу, животное! — отстранился от кота Ботичелли. — А то еще и тебя в мои любовницы запишут.

Но захмелевшего кота не так-то легко было остановить. Он упрямо лез целоваться к Сандро, и Лео пришлось сделать вид, будто он рассержен на Беса. Одного движения руки в направлении ботинка хватило, чтобы кот осознал порочность своего поведения и опрометью кинулся к окну. К несчастью, на пути к цели находился стол с разложенной на нем рубашкой Лео. Но кот не стал делать крюк и проскакал прямо по белоснежной ткани.

— Ах ты, бестолочь! — уже всерьез рассердился хозяин и все-таки схватился за ботинок. — Это моя последняя чистая рубашка!

Но тут же опустил руку. Бес уже проскочил через окно на крышу, и оттуда донесся такой душераздирающий ор, какой трезвый кот не может позволить себе даже в самый разгар марта.

Лео всегда отличался умением делать неожиданные выводы из банальных событий. Блеснул он талантом и на этот раз.

— А не пропустить ли и нам по стаканчику фалернского? — предложил он Ботичелли.

* * *

— Нет, я все-таки схожу к дону Лоренцо и попрошу освободить меня от почетных обязанностей шифровальщика, — заявил Лео, когда бутыль опустела. — Все равно под такую музыку ничего в голову не лезет.

Сольный концерт Беса на крыше продолжался без какого-либо намека на антракт. Такого бельканто искушенная Флоренция еще не слышала. И Лео совсем не хотелось, чтобы появление нового таланта соседи как-то связали с его именем.

— Вот только переоденусь в чистое. Леонардо подошел к столу и взял истоптанную котом рубашку.

— Вовсе она и не испачкалась, — удивился он. — Только помялась немного. Но это мы мигом исправим.

Как ни странно, великий художник умел пользоваться утюгом, и не только как грузом при изготовлении эстампов. Разглаживая рубашку все на том же столе, он развлекал притихшего Сандро рассказом о своем питомце.

— Мой котик, — Бес на крыше, словно почуяв, выдал особенно пронзительную руладу, — очень воспитанное и чистоплотное животное. Он у меня, между прочим, три раза на дню умывается, а по нужде ходит исключительно на двор к соседям. Просто ангел, а не кот. А сегодня… ну ты же сам мужчина, должен понимать — иногда накатывает.

Закончив работу, Лео слегка встряхнул рубашку и развернул ее к себе лицевой стороной.

— Вот так! Теперь с меня хоть портрет пиши, — удовлетворенно сказал он. Затем вздрогнул и едва слышно прошептал: — Шесть на девять, с уголочком.

Неизвестно, что должна была означать эта странная фраза. Вероятно, высшую степень удивления. На свежевыглаженной рубашке отчетливо проступали отпечатки кошачьих лап.

— Ничего не понимаю! Ведь только что их здесь не было!

— Дьявол, — сказал Боттичелли заплетающимся языком.

— Сандро! — поморщился Лео. — Ты опять? Мы же уже мировую выпили. И не одну.

— Я не про то. Дьявол тебе рубашку пометил. За грехи!

С крыши донесся вой на пределе возможностей кошачьих голосовых связок. Вой усилился еще немного, вышел за пределы и оборвался.

— Не дьявол, — прищелкнул пальцами да Винчи, — а Бес.

Сандро подозрительно покосился на товарища.

— А какая разница?

— Дьявол — враг рода человеческого, а Бес — только мой личный. Помнишь, ты склянки о мольберт разбил?

— Транк! Транк! — Ботичелли очень убедительно взмахнул руками.

— Так вот, — Леонардо торжествующе повернулся к мольберту, — склянки разбились, настойка вытекла… Ах, зараза…

Торжествующее выражение покинуло лицо художника. Великолепный, тщательно выписанный пейзаж на портрете Моны Лизы превратился в набор размытых контуров домов и деревьев.

— Это все ты, — сказал Лео.

— Не все, — возразил Сандро. — Я только флаконами швырялся. А вылизал твою картину твой личный враг… то есть кот. Кстати! Придумал тебе отличное название для успокоительного. — Ботичелли снова повторил швырятельный жест и произнес: — «Транк вылизанный».

Да Винчи продолжал озабоченно рассматривать уничтоженный пейзаж.

— Слишком длинно? — спросил Сандро. — Ладно. Можно одним словом: «транквилизатор». Как?

— А нормально, — сказал Леонардо, отступив от картины на шаг. — Так даже лучше. Все будет словно в дымке…

— Слушай, — подал голос Боттичелли и уставился на дно бокала, — у меня уже дым в голове. Ты мне что-то про пятна на рубашке рассказывал.

— Да, — Лео рассматривал таинственный пейзаж уже с удовлетворением, — кот вывозился лапами в смеси нюхательной соли и настойки валерианы, потом прошелся по рубашке — следы появились. Потом они высохли и пропали. Потом я их нагрел — они опять…

Леонардо вдруг замолчал.

— Ты чего? — спросил Сандро и повернулся к другу.