Костюмер - [2]

МИЛЕДИ. Где это было?

НОРМАН. Перед Кардомахом. Ну, я без лишних слов, едва соображая, что делаю, отвел его в больницу. Старшая сестра не узнала его, хотя потом сказала, что видела его вчера в «Отелло». Вызвали врача, такого низенького лысого очкарика, и меня отгородили от него ширмой.

МИЛЕДИ. Тогда-то вы и позвонили мне?

НОРМАН. Нет. Я еще подождал немножко. Я затаился, как у Шекспира говорит Эдмонд, и слышал, как доктор произнес шепотом: «Человек этот совершенно измотан. Он в состоянии коллапса». Тогда вышла сестра и сказала, чтобы я немедленно вызвал вас. После этого я и позвонил. Вот так все и было.

Пауза. Слышится «отбой» воздушной тревоги.

МИЛЕДИ. Он все не переставал плакать.

НОРМАН. Да, вы говорили.

МИЛЕДИ. Когда я уходила, он по — прежнему лежал в одежде на постели и плакал, да нет — рыдал, он совсем потерял над собой власть и мог только плакать от отчаяния. Что нам теперь делать? Через час в театр хлынет публика на «Короля Лира». Ну, что мне делать?

НОРМАН. Для начала — не расстраиваться…

МИЛЕДИ. Мне еще не приходилось принимать такие решения. Да и вообще какие-либо решения. Выйдя из больницы, я позвонила Мэдж и попросила ее встретиться со мной здесь как можно скорее. Она придумает, что делать.

НОРМАН. О да, Мэдж придумает! Она не станет расстраиваться, уж это наверняка. Мэдж существо здравомыслящее. Конечно, помрежу так и положено. Был у меня один друг, он был священником, прежде чем с кафедры перескочил на сцену. Здорово играл одну из ведьм в «Макбете». Точно с пеленок привык. Жена его отличалась завидным спокойствием. Особенно если принять во внимание все обстоятельства. Так вот, Мэдж на нее похожа. Холодная, деловая, приставучая.

Миледи (после паузы). Доктор увел меня в маленькую комнатку, всю заставленную эмалированными тазами с окровавленными бинтами. Очень извинялся. У них было много работы после бомбежки. От стоявшего там запаха мне чуть не стало дурно. Доктор спросил меня, как он вел себя в последние дни. Не заметила ли я каких-либо симптомов. Я улыбнулась. Невольно. Мне показалось странным это слово.

НОРМАН. Что вы ответили, простите за любопытство?

МИЛЕДИ. Соврала ему. Сказала, что он вел себя самым обычным образом. Не хотела показаться невнимательной. А вообще-то надо было больше за ним присматривать. Вот хотя бы вчера ночью. Просыпаюсь…

Слышатся шаги. В коридоре появляется Айрин.

Это Мэдж?

НОРМАН. Нет. Айрин.

Айрин уходит.

НОРМАН. Вы рассказывали, что проснулись вчера ночью.

МИЛЕДИ. А он сидит и смотрит на меня. Совершенно голый. Холод был дикий, он весь дрожал. И он сказал мне: «Спасибо, что ты приглядываешь за мной. Но слишком не беспокойся. Просто продолжай приглядывать. Я чувствую, что у меня будет какой-то нервный срыв».

НОРМАН. Симптомы им подавай. Хорошо, что вы не рассказали про это врачу, — они бы просто заперли его навсегда.

МИЛЕДИ. А нынче утром мне еще квартирная хозяйка рассказала кое-что. После завтрака, пока я спала, он слушал последние известия и, как она уверяет, — плакал. Потом он тут же за обеденным столом принялся что-то писать, во всяком случае, пробовал, но только комкал лист за листом. Когда я спустилась вниз, я достала их из мусорной корзины и разгладила, чтобы прочесть, что он написал. На листе стояло: «Моя жизнь». «Моя жизнь». И больше ничего.

НОРМАН. Он говорил мне, что его автобиография будет ему единственным памятником. «И много вы уже написали?» — спросил я. «Ни одного слова», — ответил он. А вчера после «Отелло» он спросил меня: «Что мы завтра играем, Нор- ман?» Я ответил ему, что «Лира», и он сказал: «Значит, я проснусь с предощущением бури в моей душе».

МИЛЕДИ. Мне надо было уговорить его отдохнуть. Доктор сказал, что он больше не мог тянуть лямку.

НОРМАН. С каждым бы случилось на его месте. Вам бы следовало сказать доктору про все наши тревоги.

МИЛЕДИ. К чему? Нетеатральные люди никогда этого не поймут.

НОРМАН. Что верно, то верно. Особенно врачи. Эти никогда ничего не понимают. Я кусаю себе локти, что потащил его в больницу.

МИЛЕДИ. Это было правильно.

НОРМАН. Будем надеяться. Ох, эти доктора! Представляю себе, как бы я стал объяснять кому-нибудь из них, что пережил сэр Джон. «Понимаете, доктор, ему все время приходится искать актеров для своей шекспировской труппы, а ведь сейчас все здоровые и полноценные мужчины ходят в военной форме и любой театр разбомбят прежде, чем вы успеете его снять. Не говоря уже о тех неприятностях, какие доставил ему на этой неделе мистер Дэвенпорт — Скотт». Доктора… Они сделают вам укол еще до того, как вы успеете произнести: «Как это вам понравится». Уколы — вот все, что они умеют. Доведись такому доктору пережить хоть половину волнений сэра Джона, он не то что лямку тянуть — он шагу ступить не мог бы.

МИЛЕДИ. А что там нового с Дэвенпортом?

НОРМАН. Простите, но я предпочел бы не обсуждать мистера Дэвенпорта с дамой. Я все расскажу Мэдж, когда она придет. Достаточно сказать, что сегодня он не появится на сцене. Я, конечно, сказал об этом сэру Джону. Я сказал: «Очень прошу вас, пусть ваш коммерческий директор не выходит в роли шута в 'Лире'». Сейчас он погиб для нас в обоих качествах, на то и «блиц — криг», да простится мне эта шутка.