Костры Тосканы - [13]

Лоренцо остановился и указал, как это можно сделать.

— Работы немного, зато зал будет просто сиять.

— Толково, — кивнул Ракоци. Совет и вправду был дельным. — Однако путь из Венеции довольно неблизкий. В дороге обязательно что-то побьется. Впрочем, идея стоит того. Решено. Я пошлю туда расторопного человека.

Лоренцо нахмурился. В нем взыграл флорентиец.

— Из Венеции? Разве нельзя заказать зеркала здесь?

Он хорошо знал, что флорентийские зеркала уступают венецианским, и, пожевав сердито губами, нашел компромисс.

— Полированный металл в данном случае зеркалам не уступит. И тут уж венецианцам до нас далеко. Что вам мешает заказать отражатели из металла?

Облегченно вздохнув про себя, Ракоци рассмеялся:

— Ничто не мешает. Полированные пластины вполне подойдут!

Он указал на огромные окна, выходящие во внутренний дворик.

— Они вам должны понравиться! Летом тут будет чудно.

— Но неуютно зимой, — заметил уже довольно миролюбиво Лоренцо.

— Я уже думал об этом. И решил установить специальные жалюзи, скрадывающие их истинные размеры.

Ракоци отступил на шаг, уважительно поклонившись и предоставляя гостю право судить, хороша его идея или плоха.

Лоренцо молча продвигался по залу. Возбуждение в его карих глазах все нарастало. Наконец, остановившись возле широкой мраморной лестницы с маршами, расходящимися на половине подъема и сходящимися наверху, он восхищенным тоном сказал:

— Признаться, мне не очень-то по душе генуэзские выверты, но то, что я вижу, просто великолепно! Особенно меня поражает эта лестница! Ничего подобного во Флоренции нет! Как вы собираетесь декорировать стенку площадки?

Ракоци промолчал.

— Живопись! Два, может, три небольших полотна? Или одно, но огромных размеров? Или статуя в римской манере?

Он выжидающе посмотрел на владельца палаццо.

— Наверное, нет! — Ракоци поднялся на ступеньку и встал рядом с Лоренцо. — Мне бы хотелось обшить всю эту площадь деревянными резными панелями. Такое для ваших краев не очень привычно, однако на моей родине часто делают так.

А еще эти панели прекрасно замаскируют ходы в секретные помещения здания, но он не счел нужным о том сообщать.

— Хм! Дерево? И впрямь необычно. Однако, как я понимаю, вас это будет греть.

Лоренцо повернулся и продолжил подъем по ступеням, намереваясь осмотреть комнаты верхнего этажа.

— Все просто отменно. Пропорции радуют глаз. Так что в очень скором времени, я полагаю…

Он не договорил и замер, нашаривая перила рукой. Его загорелое лицо стало сереть.

Ракоци осторожно приобнял гостя за талию и встал, принимая его вес на себя. Он молчал, стараясь ничем не выдать своего беспокойства, ибо знал, что Лоренцо горд. Проявление какого-либо сочувствия могло его смертельно обидеть. Лоренцо, пытаясь пересилить боль и слабость, тоже молчал, его крупные руки с длинным и узловатыми пальцами сильно дрожали. Одна из них судорожно мяла шелковый отворот черного испанского камзола соседа.

— Великолепный, — голос Ракоци звучал тихо и ровно, в нем не слышалось ни единой тревожной ноты, — как мне следует поступить?

— Христос и святой Иоанн! — с трудом промычал Лоренцо сквозь сжатые зубы. Его слегка выпуклые глаза были полуприкрыты тяжелыми, дрожавшими от напряжения веками, он соскальзывал с плеча Ракоци, пытаясь присесть. Маленькие, но очень цепкие и очень сильные руки осторожно и бережно опустили Медичи на невысокие ступени мраморной лестницы и принялись расстегивать воротник его ездовой куртки.

Губы Лоренцо дрогнули.

— Франческо… нет… стой!

С видимым усилием Медичи открыл глаза.

— Ну вот. Мне уже лучше. Подождем пару минут.

Ракоци кивнул.

— Хорошо, подождем. Но может быть, стоит послать за врачом?

— Нет! — Лоренцо сделал несколько вдохов и выдохов — Скоро все прекратится.

Он вновь стал задыхаться и смолк. Потом с огромным усилием выдавил:

— Поклянитесь молчать о том, что тут было! Поклянитесь своей жизнью!

— Жизнью? — Ракоци усмехнулся. Он кивнул и вложил свои маленькие руки в большую ладонь. — Клянусь! Моей жизнью и моей родиной!

Лоренцо кивнул с облегчением, хотя в глазах его промелькнула тревога.

— Вот и хорошо. Хорошо! — Он отвернулся.

На какой-то миг воцарилась мертвая тишина, которую Ракоци все же решился нарушить.

— Великолепный? — окликнул он.

— Минуту, Франческо.

Лоренцо сидел, опустив голову, машинально потирая свои опухшие пальцы.

— Подагра. Как она мучает нашу семью!

— Подагра? — В голосе Ракоци прозвучало сомнение.

— Она свела в могилу отца, — продолжил Лоренцо и снова умолк.

— Я не подозревал. Простите.

Тон Ракоци был почти безмятежным. Гордость Лоренцо Великолепного не должна быть задета. Кто он такой, чтобы сомневаться в том, что ему говорят? Да и с какой стати?

— Он умер не от нее… — Лоренцо повернулся к Ракоци и схватился за его локти, пытаясь подняться. — Но он боролся с ней… много лет. Меня она, впрочем, не слишком-то беспокоила. До недавнего времени… да, до совсем недавнего времени. Потом начались приступы… правда, не такие жестокие.

Он вновь попытался встать, и это ему удалось. Ракоци встал вместе с ним.

— Друг мой, — шепнул он почти неслышно, — если вам не покажется это зазорным, знайте, что в любой ситуации вы можете рассчитывать на меня. Я не подведу вас, поверьте.