Костры на сопках - [3]

Зеленоватое небо постепенно темнело. Над вершинами гор было еще светло, но над крышами домов, над мачтами кораблей уже витали сумерки. Вскоре солнце зашло за гребни гор, и гигантская тень покрыла город.

Оболенский и Охотников долго бродили по улицам, с живым любопытством присматриваясь к жизни перуанского порта. Потом, утомившись, направились в харчевню.

Все столики были уже заняты, протиснуться к стойке не было никакой возможности. Но их заметили и окликнули.

— Господа, а вот и наши красные девицы! — громко объявил лейтенант Елагин. — Милости просим к нам! Местечко найдется.

У трех столиков, сдвинутых вместе, сидели офицеры с “Авроры”, а рядом с ними несколько офицеров в английской и французской форме.

Оболенский и Охотников подошли к товарищам. Старший офицер Якушев представил их иностранным морякам.

Сидевшие потеснились и освободили места. Оболенский и Охотников уселись за столик. Перуанка в яркой полосатой юбке принесла вина.

Беседа не утихала. Офицеры оживленно толковали о достопримечательностях порта.

Соседом Николая Оболенского оказался высокий жилистый офицер со шрамом на щеке.

— Паркер, — надменно отрекомендовался он Николаю, окинув его беглым взглядом, — офицер флота английского королевства!

Паркер небрежно чокнулся с Николаем, залпом выпил бокал вина и, заметив, что сосед его пьет очень мало, пренебрежительно усмехнулся:

— Не узнаю русского моряка! Вы давно во флоте?

— Первое кругосветное плавание, — вспыхнул Николай.

— О-о! У вас еще все впереди!.. Обучитесь!

— Корабль — не питейное заведение, — оправившись от смущения, сухо заметил Оболенский, не в силах скрыть свою неприязнь к этому английскому офицеру: “Воображает, наверное, что осчастливил нас, русских офицеров, одним своим присутствием”.

— Конечно! — засмеялся Паркер. — Военный корабль создан для битв, дальних странствий… Русские со временем тоже станут хорошими моряками… если, конечно, поучатся у других стран.

Оболенский резко ответил, что русские мореходы совершили немало славных дел на всех океанских просторах, а плавают русские с древнейших времен.

— История русского флота мало кому известна, — важно заметил Паркер. — А пока все истинные моряки чтут заслуги…

— Вы хотите сказать — вашего, английского флота? — горячо перебил Николай.

— Да, именно. В наш век просвещения и техники англичане призваны пронести знамя цивилизации во все уголки земного шара.

— Огнем своих пушек, — не утерпел Оболенский.

— Законы моей родины открывают перед человечеством путь к благоденствию, — горделиво проговорил Паркер.

— Какое там благоденствие! — с иронией ответил Оболенский. — Вы несете первобытным народам рабство, голод, нищету… Огнем и мечом устанавливаете вы в покоренных странах кровавые порядки, противные человеческой природе, разуму и сердцу. Не англичане ли вели в Китае опиумную войну, чтобы ради барышей одурманивать целый народ! Не англичане ли вводят рабство в Индии, Африке…

— Защитник готентотов! — с издевкой произнес Паркер.

— Готентоты созданы по тому же образу и подобию, что и англичане. Им свойственны все человеческие качества. Каждому дорога своя родина — богатая или бедная, находящаяся в зените своей славы или только начинающая свой путь к прогрессу.

— Вы, сударь, в пылу увлечения далеко зашли, — процедил Паркер. — Вы осмелились сравнить цивилизованных англичан с австралийскими дикарями.

— Я отвечаю за свои слова! — запальчиво крикнул Оболенский и встал.

Встал и Паркер.

— Господа, господа! — поторопился вмешаться старший офицер Якушев, давно уже заметивший, что спор принимает серьезный характер. — Оставьте ваши ученые рассуждения для другого раза. Разве здесь место для столь серьезных разговоров! Поднимем лучше бокалы за перуанских красавиц.

— Да! Да! — закричали офицеры. — Вы с ума сошли, господа! Не нарушайте компанию!

— Выпить за мир и согласие!

— Наливайте бокалы!

— Миритесь, господа!

Французские и английские офицеры, в свою очередь, обступили Паркера и уговаривали его не затевать ссоры. Паркер первый пошел на мировую. Он поднял бокал и, обращаясь к Оболенскому, проговорил:

— Различие во взглядах не помешает нам остаться добрыми друзьями. Англичане всегда терпимо относятся к чужим верованиям.

— Ну, Николай, не упрямьтесь! — шепнул Охотников. — Стоит ли, в самом деле, связываться с этим крокодилом! Помиритесь!

Совета своего друга Оболенский послушался. Он знал, что Охотников высоко ставит вопросы чести, но раз он считает, что необходимо мириться, значит так и нужно. Николай Оболенский протянул Паркеру руку.

— Ура! — закричали офицеры. — Мир! Мир!

Посидев еще немного, Николай с Охотниковым откланялись. Они быстро пересекли опустевшие улицы города и вышли к гавани. Оба молчали. Спор с надменным английским офицером вызвал в душе Николая целую бурю самых противоречивых чувств.

И, точно угадывая его мысли, Охотников тихо проговорил:

— Долг каждого честного человека стараться сделать свою страну просвещенной и счастливой…

Николай вспомнил далекий, холодный Петербург, брата Сергея, его слова о родине, зажатой в железные тиски самодержавия, и тоскливая жалость к своему любимому краю наполнила его сердце.