Костотряс - [9]
Взмахнув руками, Зик воскликнул:
— Ну видишь? Я не один такой! А что до моих приятелей, то это, конечно, не высшее общество, но отличить хорошего человека от плохого они умеют.
— Твои дружки — жулики, — отрезала она.
— Да откуда тебе знать? Ты с ними даже не знакома. Только Ректора и видела, а он не такой уж и плохой друг, бывают и похуже — твои слова, между прочим. И вот что: имя Мейнарда — оно как тайный знак. Для них его произнести — все равно что в кулак поплевать, когда даешь клятву, или как на Библии поклясться. Всем известно, что Мейнард и вправду кое-что хорошее сделал.
— Брось такие разговоры, — оборвала его мать. — Попытки переписать историю ни к чему хорошему не приведут. Так и будешь перетасовывать факты, пока они не сложатся во что-нибудь получше?
— Да ничего я не пытаюсь переписать! — И она услышала пугающий мужской тембр в его ломком подростковом голосе. — Я всего лишь хочу, чтобы все было по справедливости!
Остатки еды она проглотила второпях, едва ли не обжигаясь, — чтобы как можно быстрее забыть про голод и сосредоточиться на ссоре, раз уж до нее дошло.
— Ты не понимаешь, — вздохнула она, и слова жгуче отдались в обожженном горле. — Вот тебе тяжелая и страшная правда жизни, Зик, и даже если никогда больше не захочешь меня слушать, услышь на этот раз: не важно, был Мейнард героем или нет. И если твой отец был честным человеком с добрыми намерениями, это тоже ничего не изменит. Не важно, заслужила ли я хоть чем-то все напасти, свалившиеся на мою голову, и не важно, что на твою жизнь пала тень еще до того, как я узнала о твоем существовании.
— Но как такое может быть? Если бы все поняли, если бы о дедушке и папе стало все всем известно, тогда… — Сквозь поток возражений проступала безысходность.
— Тогда что? Тогда на нас сразу обрушатся богатство, счастье и всеобщая любовь? Да, ты еще очень молод, но не настолько же глуп, чтобы верить в такую чушь. Вот несколько поколений спустя, когда пройдет достаточно времени, когда не останется очевидцев катастрофы и забудутся страхи, а твой дед окончательно превратится в легенду, — тогда-то, может быть, сочинители вроде этого юноши, мистера Куортера, и скажут последнее слово…
И тут голос изменил ей: с внезапным ужасом Брайар осознала, что, по сути, ее сын говорил не совсем о Мейнарде… совсем не о нем. Вдохнув поглубже, она встала из-за стола, отнесла миску к тазу и оставила там. Нет уж, качать сейчас воду и возиться с посудой — выше ее сил.
— Мама? — Иезекииль сообразил, что пересек некую запретную черту, но не мог взять в толк какую. — Мама, да что такое?
— Ты не понимаешь, — проговорила она, хотя чувство было такое, будто за последние полчаса ей приходилось говорить это тысячи раз. — Так много вещей, которых ты не понимаешь, но все-таки я знаю тебя лучше, чем тебе кажется. Знаю лучше, чем кто-либо, потому что знала мужчин, которым ты подражаешь, хотя и не подозреваешь об этом, — даже когда понятия не имеешь, чего такого сказал или сделал, чтобы так меня перепугать.
— Мама, ты какой-то бред несешь.
Она постучала себе в грудь:
— Это я-то — бред? Так разве не ты мне тут рассказываешь замечательные небылицы о том, кого и не видел никогда, из кожи вон лезешь, чтобы оправдать одного покойника, потому что втемяшил себе — а знать-то неоткуда, — что если обелить одного, то и другого, может быть, выйдет. Ты же сам себя выдал — взял да и назвал обоих единым духом. — Видя, как она потрясена, мальчик приумолк и весь обратился в слух; пока чувства не схлынули, надо продолжать. — Вот к чему все эти разговоры, верно? Если Мейнард был не так уж плох, то, может, и с отцом тот же случай? Отстоишь одного, так и для другого надежда появится?
Он закивал — сначала медленно, потом увереннее, с нажимом:
— Да, только все не так глупо, как получается с твоих слов… нет, нет, прекрати. Хватит, послушай меня. Дай договорить. Все эти годы жители Окраины заблуждались на твой счет. Если так, то…
— Заблуждались — в каком смысле? — оборвала она.
— Да на тебя сваливают все подряд! И побег заключенных, и Гниль, и самого Костотряса. Но твоей вины здесь нет, да и побег из тюрьмы не был «общественно вредным актом хаоса». — Он сделал паузу, чтобы отдышаться. Брайар диву давалась, откуда ее сын нахватался таких выражений. — Итак, насчет тебя они дали маху и насчет деда, мне кажется, тоже. То есть в двух случаях из трех. Ну почему бы им тогда не ошибиться и относительно отца, что тут такого ненормального?
Это было именно то, чего она боялась, — весьма стройно изложенное.
— Ты… — начала Брайар, но ее хватило только на кашель. Она постаралась успокоиться, хотя слова сына, опасные в своем простодушии, стали для нее тяжким ударом. — Есть… послушай. Я понимаю, почему для тебя все выглядит столь очевидным и почему тебе хочется верить, что память о твоем отце стоит сохранить — хоть какие-то крохи. И… наверное, ты прав насчет Мейнарда: должно быть, он и вправду хотел помочь. Наверное, в какой-то миг перед ним встал выбор — подчиняться букве закона или его духу. И его вели какие-то идеалы — вели в Гниль, а потом и в могилу. В это я могу поверить, могу принять, могу даже злиться на тех, кто выставляет его в ином свете.
Гражданская война в США не утихает. Противоборствующие стороны вооружены чудовищными механизмами — боевыми дирижаблями, шагающими боевыми машинами, мощной и маневренной артиллерией. Смерть собирает богатую жатву на полях сражений, а в госпиталях идет сражение с ней самой. Сестра милосердия Мерси Линч каждый день сталкивается с болью и страданием. Не успев оправиться от известия о гибели мужа, воевавшего в рядах северян, она узнает, что ее отец тяжело болен. Молодая женщина решает разыскать его в далеком Сиэтле, для чего ей придется пересечь истерзанную войной страну.
«Килгор Джонс вылез из своего «Эльдорадо» и пнул дверь, закрывая ее. Дверь отскочила и снова открылась, и ему пришлось толкнуть ее бедром. Старая машина протестующе скрипнула и закачалась, но на этот раз замок защелкнулся – к счастью для него. «Веселый Роджер» был машиной немаленькой, но и водитель у него был такой же.Не будет большой натяжкой сказать, что росту в нем было метра два, а весу, на первый взгляд, – под четверть тонны. Лысый, без фокусов в виде усов и бороды, он носил изрядные бакенбарды, рыжие, отливающие на солнце, и зеркальные очки-пилоты.
Как из современного Вашингтона отправиться в далекий Чикаго 1893 года? Для Кейт невозможное стало реальным. Оказывается, странный медальон ее бабушки не что иное, как ключ к штаб-квартире ХРОНОСа – организации историков из будущего, путешествующих во времени. Вскоре Кейт обнаруживает, что реальность изменилась и ее родителей больше не существует, а она осталась жива только благодаря защите ключа. Кто-то убил бабушку Кейт, когда она находилась в девятнадцатом веке. Девушка должна отправиться в далекое прошлое и выяснить, как предотвратить ужасные последствия. Но если все получится, парень, который ей нравится, никогда больше не вспомнит ее.
Каждый из нас мечтал иметь собственного защитника. Что бы враги боялись, а друзья восхищались. Эллеонора, смогла собрать такого себе. Однако, что-то пошло не так. Машинка вышла умной, хитрой, и... человечной? Робот, что вышел из под её умелых рук оказался слишком уникальным даже для своей модели. Ведь в нем была душа. Душа человека из другого мира. Ученый, исследователь занимавшийся изучением искусственного интеллекта в какой-то момент сам стал Искином. Он обрел огромные возможности и не менее огромные проблемы в лице своей подопечной.
Хан Батый обратил свой взор на Азию и Ближний Восток. Его Орды вторгаются в земли арабского халифата, уничтожая все на своем пути. Надеждой мусульманского мира остается лишь Египет, способный дать отпор врагу. Волей случае там же оказывается попаданец из двадцатого века Дмитрий Гордеев. Ему вновь предстоит столкнуться с заклятыми врагами. Между тем Юлдуз продолжает поиски своей подруги.
О войне миров писал Герберт Уэллс. Но если пришельцы – добрые? Как это изменит земное общество? Особенно если оно доисторическое, и кто-то ещё ездит на динозаврах, а кто-то вынужден прятаться от них… был вынужден. Стремительный прогресс несёт счастье…? Судьба бросит героя из безмятежной столичной жизни, через горнило гражданской войны, в сказочную страну эльфов. Знания врача и навыки механика помогают в приключениях. Но вернуться суждено не ранее, чем пришельцы оставят его родную планету. Это чистый паро-панк по всем канонам старого доброго жанра и без каких-либо примесей.
Аненербе, организация под названием «ОДЕССА». Что мы о них знаем? Три мира, одинаковых и совершенно разных. Наш мир, мир Коммуна, третий мир, в котором острая проблема нехватки электроэнергии. Юра, главный герой, волею случая попадает из мира в мир, где знакомится с разными людьми, с обычаями, с проблемами. Проблемы везде одни и те же, но вот их решение все миры видят по-своему. Темпоральные лаборатории, институты пространства и времени. Загадки, которые придётся решить Юрию Князеву и его друзьям, сотрудникам спецподразделения ФСБ "Сигма".
Готовился зубрить конспекты, а нашёл книгу, превращающую реальность в игровое поле. Сессия перестала быть томной. Ожидал града плюшек? Получи игру на выживание и пятнадцать заданий без права на ошибку. Помни — на этом экзамене нет пересдачи.