Кости Авалона - [94]

— Тайна каким-то образом связана с мощами Артура?

— Не знаю, но…

— Нам известно доподлинно, что кости исчезли во время разгрома монастыря, — сказал Дадли. — Возможно, их переправили в безопасное место по велению аббата. Если он подозревал, что сам король намерен либо забрать кости, либо уничтожить их, чтобы усилить их легендарность… поддержать предание о том, что Артур возродился в Тюдорах…

— Тогда он непременно спрятал бы их. С двенадцатого века кости Артура служили основой для особого положения Гластонберийского аббатства.

— И если бы Уайтинг знал, где они спрятаны, то ни за что не выдал бы потаенное место… даже под пытками.

Пытка. Как только Дадли произнес это слово, я понял ход его мыслей. В моей памяти всплыл образ ржавого острия гвоздя, торчащего из-под черного ногтя Мартина Литгоу.

— Даже принимая самую страшную смерть, Уайтинг молчал. — Дадли сурово взглянул на меня. — Ты меня слушаешь, Джон?

— Конечно.

— Ты как будто паришь в облаках.

Я тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. В будущих записях надо непременно отметить, что порошок видений оказывает куда более длительное воздействие на тело и разум, чем спиртное. Уже несколько раз я непроизвольно возвращался в состояние неземного забытья, теряя ощущение действительности. И это пугало меня — буду ли я возвращаться туда до конца своих дней? Возможно, Файк был прав, стремясь покончить с употреблением порошка.

Я должен был сейчас рассказать Дадли о своем опыте. Как он к этому отнесется? Я вспомнил снова, что говорил он на барке: «Разве Джон Ди не величайший авантюрист?.. Человек, который отважился перешагнуть границу этого мира».

— Тут особенный воздух, — сказал я. — Я нигде не дышал таким. В нем чувствуется одновременно и трепет тревоги, и… ожидание чуда. Особая атмосфера — вот что притягивает сюда некоторых людей, и Файк боится, что она-то, в конце концов, может подорвать его власть.

— Это можно сказать обо всем государстве, Джон. Надежды и страх.

— Здесь они сильнее.

— Ну, да. Ты же у нас мистик.

— И я не одинок. Волхвы приходят сюда из дальних стран. Сюда. Не в Англию, а именно в Гластонбери. На Авалон. Здесь что-то есть. Я знаю. Я… чувствовал это.

— Чувствовал? Как это?

Я вздохнул.

В заключительном акте я не сказал ни слова о своих чувствах. В конце концов, переживания человека могут быть и слишком болезненными, и исключительно личными, чтобы делиться ими даже с преданным другом.

Однако мне следовало сообщить все обстоятельства, какими бы колдовскими они ни казались, и, повествуя о них, я начал постигать значение ритуала, имевшего смысл даже для самого Гермеса Величайшего[18]: путешествия-посвящения из тьмы к свету.

Мои ладони покрылись влагой.

Я отважился предположить, что в здешних местах существует нечто такое, что изгнало из меня демонов ночных кошмаров — страх мрачной смерти, гибельный взрыв газов в мозгу. Воспоминания о том, чего никогда не случалось со мной наяву, но годами терзало меня во сне, прошли. Огонь уничтожил их, и затем…

Жар закалил во мне дух.

…из пламени в воду. Солнце нашло Луну, со всеми ее женскими свойствами. Теперь я видел все каббалистические параллели, как и более прозаические — путешествие из книжной схоластики в реальную жизнь.

И земную любовь. От нее не уйти.

Заканчивая рассказ, я расхаживал по комнате кругами. Дадли сидел неподвижно.

— Не тот ли это порошок, что вызывает «огонь святого Антония»?

— Думаю, это он.

— Черт возьми, Джон. Зачем так шутить?

— Я думал, это поможет открыть путь к душе. И, возможно, это так.

Или же мною завладела черная энергия бури, войдя в нечестивый союз с моими собственными примитивными страхами? Может, те края, в которых я побывал, на деле находятся ближе к дьяволу, нежели к Богу? И в действительности меня только околдовали? Граница между божественным и колдовским слишком тонка.

Я закрыл глаза от неуверенности и страданий и стоял так, пока Дадли не заговорил вновь. В его голосе звучало нечто очень близкое к жалости.

— Это случилось впервые, Джон?

Лгать не имело смысла.

— Почти.

Дадли кивнул.

— Так надо полагать, теперь ты… влюблен?

Слова поэта.

— Я… — отвечал я, неловко переминаясь с ноги на ногу. — С того мгновения, когда мы в первый раз завели разговор. Я… тогда еще не знал… во что могут перерасти определенные чувства.

Дадли залился хохотом.

— Да, — сказал он, — женщина, которая готовит для тебя обед, да еще следит за тем, чтобы тебе потом не пришлось накрывать стол на третьего едока, — в самом деле, редкий подарок. Как намереваешься обыграть это дельце?

— Обыграть?

— Плохое слово. Но все же…

— Не думал, что тебе захочется играть в игры.

— После того, что случилось с Мартином Литгоу? После того, что мы видели этим утром?

— Думаешь, за этим стоит Файк?

— Если он, тогда он — покойник.

— После надлежащего судебного процесса, — осторожно заметил я.

— Или раньше.

— Ты — лорд Дадли.

— И скоро могу стать графом. Сесил ясно мне намекнул, что по возвращении с этого… задания возможность моего назначения в Тайный совет более чем вероятна.

— По возвращении…

Полагаю, мы оба не хотели и думать о том, что в некоторых кругах не ждали скорого возвращения Дадли в Лондон — и в королевскую спальню, — не говоря уже о том, что…