Кости Авалона - [136]

Борроу сам мог додуматься до использования овечьей чумы, знатоком которой он теперь был. Либо какой-нибудь приближенный к французскому двору или Гизам шпион, какой-нибудь честолюбивый молодец вроде Уолсингема увидел записную книгу и придумал, как можно ее применить.

Но так ли уже вероятно, что Нострадамус ничего об этом не знал?

— Как врачу, вам приходилось заботиться о зараженных чумой?

Я думал о бедствии, случившемся лет пятнадцать назад в Экс-ан-Провансе. Тогда город опустошила чума: опустели десятки домов, закрылись церкви, на кладбищах не хватало мест для могил. Согласно полученным мною письмам, Нострадамус отправился в этот ад в качестве лекаря. Храбрый поступок.

— Весьма горький опыт, — ответил он. — В действительности мы мало что могли с этим поделать, разве что помочь здоровым не подхватить заразу. Тем не менее стоит ли нетленной душе бояться смерти в таком богоугодном деле? Простите меня, но если сравнивать овечью чуму…

— От нее умирает один из жителей города. Если уже не умер.

— Такое бывает. Особенно в таких местах, как этот город.

— Вам известны пути распространения этой болезни?

— Полагаю, через мясо и шкуры животных, умерших от нее.

— Это может случиться много времени спустя их смерти?

— Следует зарывать их поглубже.

— Вы правы.

— Почему это интересует вас, доктор Ди?

Я набрал воздуху в грудь и процитировал третью, самую жуткую строчку из его четверостишия, адресованного Елизавете.

— Пока она не припадет устами к костям короля всех бриттов.

Слова как будто не тронули старика. Я сел глубже в каменном кресле.

— Означает ли это поцеловать кости в буквальном смысле? — спросил я.

— Не имею понятия.

— Вы же сами сочинили стих.

— Ошибаетесь, друг мой. Его сочинил Господь.

— Господь говорит рифмой и метром?

Одна из свечей на алтаре погасла. Внезапный сквозняк затушил ее.

— Вот видите? — сказал Нострадамус. — Видите, как Он отвечает на вашу дерзость? — Взяв потухшую свечку, старик снова запалил ее от соседней. — Я повторюсь… — Положив руки себе на колени, он выпрямил спину. — Врач только лечит.

— Но вы понимаете, куда я клоню.

— Нет, доктор Ди. Признаюсь, я в полном недоумении.

— А я, признаться, в ярости, потому что кое-кто, кажется, пытается втянуть меня в заговор против моей королевы.

Я пытался рассказать ему, но старик резко мотал головой и делал руками знаки, что Не слышит меня.

— Вы снова намного опережаете меня, доктор Ди.

Я наклонился к нему.

— Кости, которые нужно поцеловать, лежат на шкуре животного, погибшего от овечьей чумы. Человек, которому поручили положить кости на овчину, стал первой жертвой болезни. Идея хитроумного заговора — убить королеву.

Я впервые заговорил об этом вслух. Путешествие к прозрению, обставленное как трудный и опасный поход, включая визит в подземное царство — могильную грязь и страдания.

Но с какой целью было выдано тайное знание о земном зодиаке? Быть может, ответ дал сам Нострадамус, спросив меня: «Что нам с этим делать?» Никто об этом не знал. Зодиак — чудо, таившее в себе тайну, разгадать которую, возможно, уже никогда не удастся. И потому тайне нашлось иное применение: послужить более важному делу — убийству королевы Елизаветы спустя всего год после ее коронации.

Стала бы королева целовать кости?

Разумеется, она поцеловала бы их.

Вне всяких сомнений.

Перед притихшей толпой зевак королева, сияя величественной и гордой улыбкой, склонила бы свою благородную голову к недавно пробитому черепу Джейми Хокса.

— Вы в самом деле считаете, — сказал Нострадамус, — что я приехал сюда для того, чтобы руководить убийством вашей королевы?

— Разве ее смерть не порадует ваших покровителей при французском дворе? Не во Франции ли королеву Елизавету считают воплощением Сатаны? Сколько раз в своих предсказаниях вы называли Елизавету самой худшей из женщин? У которой дурная наследственность.

— Я потерял счет. Слова идут от Бога. Я подолгу остаюсь в одиночестве, провожу бессонные ночи в глубоком молчании, держа свое сердце открытым божественному духу, и в какой-то момент… мне позволяют войти в туман постижения, если можно так выразиться.

Я схватил подсвечник с алтаря и осветил лицо старика, заглянув в его глубоко посаженные глаза. Он был само спокойствие, как будто в любое мгновение мог погрузиться в туман своих пророчеств. Я наклонился ближе к его лицу. Я не чувствовал усталости, тело словно сделалось невесомым, рука задрожала, и потухла свеча.

— Где он? — спросил я. — Где Борроу?

Взгляд пророка остался доброжелательным и безмятежным.

— Мэтью? Его тут нет.

Я огляделся. Затишье в Медвеле поначалу, когда я пришел сюда, казалось мне благоприятной возможностью. Однако теперь неестественность тишины поразила меня, точно удар в самое сердце.

— Почему здесь нет никого, кроме вас?

— Все на холме, — ответил мне Нострадамус. — Я остался — достаточно видел смертей.

— На холме?

— Все, кроме Мэтью, конечно, — сказал он. — Никто, даже в Англии, не может принудить человека присутствовать на казни собственной дочери.

Глава 55 СКВЕРНА

Я видел, как казнили людей, мы все видели. Повешения, обезглавливания, сожжения. В большинстве случаев — незаслуженно. Сильнее всего на меня подействовало сожжение Бартлета Грина