Костер на горе - [2]

— Но держи-ка свои хваткие рученьки подальше от этой пушки. Чтоб при нужде не копаться мне у тебя под подушкой, слышишь, Билли?

— Да-да. — Мое смущение выдали щеки. Прошлым летом я позаимствовал револьвер, не сказав старику, и прятал его на ночь в постели.

— Не беспокойся, мы завтра постреляем для практики. Пожалуй, ты уже достаточно подрос, чтобы привыкать обращаться с оружием.

«Еще бы, дедушка», — подумал я, уставясь на бесконечное шоссе. Мы миновали еще одного сбитого зайца.

— Дедушка, а ты кого-нибудь хоть когда-то застрелил?

Старик ответил не сразу:

— Покамест нет.

— A Лy застрелил кого-нибудь?

— Это у него спроси. Он на войне был. Поспрошай при случае, он все тебе сам расскажет. У него вроде и медаль какая-то есть. Потормоши его малость.

— Медаль эта за то, что людей застрелил?

— Война есть война. Все законно. Расскажи, чем этот год в школе занимался.

— Да ничем, дедушка. Закончил свою школу. Теперь меня посылают в среднюю.

— Тебе как, хочется?

— Папа постоянно говорит, какую кучу денег это стоит, так что пусть уж мне хочется. Он считает, мне надо стать инженером. А мама считает, что врачом.

— Сам-то кем быть желаешь?

— Не знаю, дедушка. Мне бы тут остаться, с тобой и с Лу. Разводить бы коней.

— А то и самому конем быть.

— Как это?

— Шучу, Билли. — Он похлопал по моей новой соломенной шляпе,— Как шляпа тебе?

— Годится, только жестковата.

— Обломаем. — И добавил: — Ты со своими родителями обходись помягче. Они для тебя на все готовы.

— Да-да.

— Вот многие ли родители отпустят сынишку, чтоб в одиночку путешествовал через всю страну и проводил лето с ветхим стариком? Не думал про то?

— Понятно. Только б они... не так бы нервничали. А то по любому поводу нервы.

— Это, так сказать, лихорадка ответственности. Лекарств не имеется. Глянь на коров или на курицу, с ними то же самое. Оно входит в планы природы. Смотри-ка!

Кукуль-придорожник сорвался с куста и перебежал шоссе у нас под носом, вытянув клюв, шею и хвост, только лапок не разглядишь. Еще раз поперек дороги метнулся и пропал за обочиной.

— Отменный тебе пример, — начал объяснять дед. — Кукуль — кукушка пустыни. Вот сейчас она могла бы перебраться через дорогу — куда безопасней. А не желает. Слишком просто. Лучше рискнуть головой, чем от своего нрава отказаться. Что с такой птицей поделаешь?

— А у зайцев, наверное, тоже так, дедушка?

— Нет, у зайцев в ходу другое правило — они не испытывают судьбу, они самоубийство совершают. Выпрыгнут прямо под фары, глаза вылупят. Ни гордости, ни благородства, ни соображения. Придорожник азартную игру затевает, но с соображением это делает и никогда не пострадает. Живет он одиноко, думать самому за себя приходится. У зайцев не так.

Вид на север заметно изменился. Там, где шоссе встречалось с горизонтом, появились, совершенно внезапно, водонапорная башня, полоска голубого дыма, рядок тополей, прямоугольники домов и складов. Проехали автостоянку и бездействующую бензоколонку, кучку лачуг из толя, новый солидный мотель, универсам и кафе и, сбавив скорость, прибыли в Пекарский поселок. Дедово ранчо лежит в двадцати милях отсюда, прямо на запад, подле самых гор; что ж, мы почти дома.

 Старик остановил пикап перед заведением Хайдука, а это — сочетание магазинчика, почтового отделения и автобусной остановки. Смолк мотор, и было удивительно тихо, лишь доносился стон проигрывателя в соседнем баре. Уставшие, мы вылезли из грузовичка под ярко палившее солнце. Я полез за канистрой на передке капота.

— А если лимонаду? — спросил мой старик, и я согласно кивнул. — Зайдем в магазин.

Вошли в прохладное помещение, к сумраку которого не сразу смогли привыкнуть.

— Снабди мальчика бутылкой лимонаду, — услыхал я дедов голос.

— О да, мистер Воглин! — Вертлявая фигура хозяина выплыла из темноты передо мной, с открывалкой в руке. — Привет, Билли. Рад снова свидеться. Открой холодильник и сам себя обслужи. Бесплатно.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Мне какая-нибудь почта есть? — спросил дедушка.

— Пришла парочка этих... государственных писем, тут они, — отвечал Хайдук, ныряя в почтовое отделение четвертой категории, устроенное в углу магазина. — Как же, мистер Воглин, сегодня мне на глаза попадались... минуточку... куда-то завалились... да вот они. Одно от командования инженерных войск, другое из окружного суда. Как Вообще-то дела?

Я отыскал холодильник и вскрыл бутылку лимонада, сделал большой глоток и стал оглядываться в поисках уборной. Неблизкий ведь путь от Эль-Пасо до Пекарского.

— Ты про то не хуже меня знаешь, — отправляясь к нужной двери, услышал я дедушку. — Вот десять центов, дай бутылку содовой.

— Теперь содовая по двадцать, мистер Воглин, если навынос.

— Навынос берем, Хайдук.

Дедушка ждал меня снаружи, на жаре, с бутылкой в руке.

— Ну вот и Билли. — Письма торчали из кармана его рубахи, невскрытые. — Зайдем по соседству пива попить.

Мы зашагали. Тут подъехал рейсовый автобус Альбукерке — Эль-Пасо, остановился на секунду перед магазинчиком, водитель дал сигнал и бросил сверток газет на порог Хайдуку. Ни один пассажир не сошел и не сел, автобус заурчал себе дальше на север, следующая остановка Аламогордо, через тридцать миль. Я крепко сжал в руке бутылку и нахлобучил поглубже шляпу, когда мы входили в пустынный затененный простор бара «Колесо фургона». Здесь некогда людей убивали.