Космотехнолухи. Том 1 - [88]

– А ведь без этого воздушного планктона планета, пожалуй, превратилась бы в настоящую пустыню, – задумчиво сказала девушка. – Похоже, он играет роль озонового слоя и частью поглощает, частью отражает солнечный свет и тепло, но их все равно вон как много остается, снаружи уже плюс двенадцать. Ой, а это на грибницу похоже!

На уровне иллюминаторов остались только единичные «травинки», либо слишком старые для покорения небес, либо «приземный» вид. Обнажившиеся, как во время отлива, бока скал покрывали затейливые рельефные узоры всех оттенков красного и зеленого – круги, спирали, «ветки папоротника», переползающие на землю. Там, правда, они сильно тускнели, облепленные «песком», но все равно оставались заметны.

– А это – на разозленных алькуявцев, – в тон подруге, но куда более мрачно заметил Теодор.

У остальных возникли те же ассоциации, потому что обступившие корабль существа действительно были алькуявцами не в лучшем расположении духа. Особенно самый крупный, метра три высотой, а судя по белесой бахроме – еще и самый старый.

Станислав подумал, что, пожалуй, тоже не пришел бы в восторг, если бы на центральную площадь Нового Бобруйска сел инопланетный корабль, креативно дополнив собой памятник адмиралу Алькорру. Скала под брюхом «Космического мозгоеда» заметно отличалась от других – и темно-синим цветом, и гладкой, блестящей поверхностью, а чуть поодаль, вкруговую, виднелись «вытаявшие» из-под песка жилища. Алькуявские дома традиционно начинались с головной камеры – утопленного в землю колонизационного модуля с четырьмя выходами, к которым пристраивались, точнее, прикапывались следующие «комнаты». Над поверхностью возвышались только полукруглые крыши без окошек – алькуявцы предпочитали свет определенного диапазона, фиолетовый на грани ультрафиолета. Но и при обычном, судя по всему, видели очень даже хорошо.

Варианта было три: позорный, трусливый и героический. Либо без оглядки стартануть на орбиту, либо просто взлететь и покружить над местностью, выискивая чертову базу, а потом сбросить ей симбионтов, как Артур консервы, либо выйти и попытаться договориться.

В пользу последнего варианта говорила не столько честь космодесантника (Станислав хранил ей верность, однако не имел ничего против небольшого стратегического отступления), сколько репутация алькуявцев. Раса была миролюбивая, но не мирная, и без колебаний отвечала ударом на удар, плюс водила тесную дружбу с наффцами. Даже если «Космическому мозгоеду» удастся улизнуть с планеты и от «цыплят», дорога в Магелланово Облако будет для него заказана.

– В конце концов, мы всего лишь припарковались в неположенном месте, – пробормотал Станислав, подбадривая себя и команду. – Бояться нечего.

– Ага, – мрачно поддакнул Тед, – кроме алькуявцев. Аайда же говорила, что планета необитаемая!

– Поселение совсем маленькое. – Дэн насчитал семь модулей, к каждому пристроено от трех до шести сегментов. – И здесь только одиннадцать доношенных особей. Может, это тоже всего лишь исследователи.

– Конкуренты альфиан? – предположил Тед и тут же кровожадно развил идею: – Может, они их и грохнули?

Станиславу очень захотелось сказать: «Пойдешь на переговоры со мной!», но если без трагически погибшего капитана корабль еще мог улететь, то без пилота, даже такого обалдуя, – никак.

– Если что – немедленно стартуйте, – распорядился он, направляясь к ячейке со скафандром.

Команда попыталась протестовать, но капитан резонно возразил, что драться с алькуявцами в их планы не входит, а договариваться лучше один на один.

– Но их-то много!

– Говорить будет только один, вы же знаете.

Чтобы не ползти пятьдесят метров по склону вдоль бока корабля, Станислав вышел через шлюз грузового отсека и прополз только десять. Честно говоря, сквозь строй[4] и то было бы легче: алькуявцы таращились на парламентера в гробовом молчании, а скала скользила как намасленная, спасала только половинная сила тяжести да двойной адреналин.

Костерить Станислава в голос алькуявцы не могли при всем желании: голосовых связок у них не было, а треугольный рот находился на нижней стороне куполообразного туловища, покрытого сизой лохматой «шерстью» – кожными выростами толщиной и длиной с карандаш. Когда капитан приблизился к белесому патриарху вплотную, то расслышал доносящее снизу поскребывание, словно ксенос в ярости глодал камень. Из-под подошвы то и дело высовывались нетерпеливо подергивающиеся щупальца – темно-коричневые, блестящие и мускулистые, они будто принадлежали другому существу, спрятавшемуся в копне сена. Где-то там имелись и коротенькие ходильные ножки с присосками, но свисающая до земли бахрома полностью их скрывала, и алькуявцы двигались так плавно и бесшумно, словно их гнало ветром. На однородной туше выделялись только огромные желтые глаза с вертикальными зрачками и веками, раздвигающимися вместе с «шерстью». Глаз было около десятка, цепочкой вокруг тела, ближе к макушке. Алькуявцы открывали их в произвольном количестве и порядке, по ходу дела внезапно его меняя.

Станислав удостоился трех: один справа, два слева, из-за чего его собственные глаза сперва попытались разъехаться, а потом вообще дезертировать вместе с носителем. По совершенно непонятным причинам алькуявцы нагоняли на людей такую жуть, что смотреть на них дольше пяти секунд удавалось только опытным дипломатам, выбирающим точку чуть выше глазного пояса и почтительно обращающимся исключительно к ней, не отвлекаясь на окружающее шевеление, пыхтение, скрежет и «ласково» касающиеся ботинок щупальца. Хотя, казалось бы, чего тут бояться – какой-то стог с глазами! Те же наффцы куда опаснее, но их клыки, шипы, когти и боевые яйцеклады вызывали у пресыщенных научно-фантастическими блокбастерами людей только скептическую усмешку. А эти… Такое ощущение, будто миллион лет назад группа алькуявских туристов посетила Землю и так перепугала стадо питекантропов, что этот страх впечатался в человеческую расу на генетическом уровне.