Космос – место что надо. Жизни и эпохи Сан Ра - [24]

Когда Сонни впервые зашёл в клуб, он представился Хендерсону, рассказал ему, как он обожает его музыку, и счёлся с ним общими знакомыми-музыкантами вроде Нэта Эткинса — тромбониста, который когда-то играл у Хендерсона и был членом бирмингемского ансамбля Сонни. В следующие пару месяцев он заходил в клуб при каждой возможности — говорил с Хендерсоном, задавал ему вопросы и рассказывал о своей собственной музыке. Потом, в один августовский вечер — совсем как в сцене из какого-нибудь мюзикла 30-х — постоянный пианист Хендерсона Мэрл Янг, который днём учился на адвоката, во время перерыва заснул в машине на улице и пропустил начало представления; а поскольку Сонни уже знал репертуар оркестра и умел читать с листа, Хендерсон попросил его подменить Янга. После выступления он предложил ему работу на весь оставшийся срок ангажемента. Сонни должен был играть на пианино, пока Хендерсон дирижировал оркестром (за исключением двух фортепьянных номеров — "Humoresque" и "Stealing Apples"), и заниматься переписыванием аранжировок, которые использовались на танцах и в совместных концертах с гостями. Кроме того, каждый вечер после выступления он должен был работать с клубным хореографом Сэмми Дайером в качестве репетиционного пианиста на занятиях группы бэк-вокала.

После того, как в 4 утра мы заканчивали играть, я оставался в клубе вместе с продюсером, который учил девушек представлению, которое мы должны были исполнять в следующем месяце. Мы могли задерживаться до полудня следующего дня. Он рассказывал мне всякие вещи по поводу тех танцевальных приёмов, которым он учил девушек. Я зарисовывал всю эту схему — хор и всё прочее — и отдавал другому аранжировщику, чтобы когда вышло новое шоу, они танцевали под музыку без сбоев.

Пять вечеров в неделю оркестр Хендерсона играл для танцующих в публике, после чего оставался на сцене, чтобы аккомпанировать артистам, выступавшим в основном шоу. Эти представления были тщательно отрежиссированы и построены на периодически менявшихся темах. В первую неделю тема называлась «Вечера в Лаймхаузе», и шоу было основано на поп-песне "Limehouse Blues" — одной из многих модных в то время песен в стиле Чайнатауна. В одной программе с Хендерсоном выступали ритм-энд-блюзовая певица Маленькая Мисс Корншакс, комик и пародист Джордж Керби, клубные певцы Лулеан Хантер и Уиллард Гарнер, несколько вокальных групп, танцовщицы и хор из 14-ти девушек под управлением танцора Фредди Коула. Размах и диапазон этих шоу в ДеЛиза, их расточительность и театральность произвели на Сонни глубокое впечатление и стали одной из основ его тщательно продуманных «космодрам», которые он впоследствии ставил со своим собственным ансамблем.

Никак нельзя было сказать, что это был лучший из всех оркестров Хендерсона, и он не очень одобрительно относился к «шоуменству». Стоя на эстраде, он, похоже, не столько дирижировал, сколько слушал — как будто его удивляло, что музыканты вообще умеют играть. Но его аура никуда не исчезла, он мог привлечь публику и даже кое-каких известных исполнителей типа трубача Фредди Уэбстера. В любом случае, Сонни всё это доставляло истинное наслаждение:

Этот оркестр был как какая-то электростанция. У Флетчера было очень хорошее образование, и его отец тоже играл на пианино. Он дошёл до джаза интеллектом, и тем не менее ему удалось организовать биг-бэнд. Флетчер мог с этим справиться, мог прекрасно его координировать. Он рассказывал музыкантам, как нужно извлекать ноты с нужной атакой. А когда он сам играл, у него всегда были люди, «поддававшие жару». Сам он всегда находился на заднем плане.

Партия баса была расписана, так что если кто-то пытался играть аранжировки Флетчера Хендерсона, ему приходилось играть и басовые партии. Иногда они писались как «предугадываемые» [по образцу латинской музыки].

Сонни говорил с Хендерсоном о некоторых своих музыкальных идеях, и тот попросил его как-нибудь принести на репетицию какие-нибудь аранжировки.

…Но я сказал ему, что если я принесу то, что у меня есть, никто всё равно не сможет это прочитать. Ребята подумали, что я сошёл с ума — ведь они легко читали аранжировки Хендерсона, так как же бы они не смогли прочитать мои? Он назначил специальную репетицию, и я принёс две партитуры: "Dear Old Southland" и балладу, которая называлась "I Should Care"… Ноты-то были на месте, но они не смогли сыграть их правильно. Они не смогли их прочитать. Через три часа Флетчер сдался. Там было совсем другое синкопирование, которому они не были обучены.

Это был уже не первый знак трения между Сонни и музыкантами. Он использовал необычные созвучия и аккордные обращения, что побуждало их на громкие протесты в адрес Хендерсона: «В оркестре все были моими врагами. Они хотели, чтобы я играл как другие пианисты.» Хендерсон не обращал на это внимания, но через некоторое время постоянные придирки и колкости музыкантов «достали» Сонни — сначала он положил на пианино бритву в качестве предупреждения для критиков, а потом уведомил Хендерсона о своём уходе и в самом деле ушёл:

…Флетчер ничего не сказал — он не сказал, что не принимает мою отставку, но и не сказал, что принимает. В вечер следующего выступления оркестра я ушёл, и они остались без пианиста. Он стоял и дирижировал, и они [группа] поняли, что всё должно идти, как раньше, и попросили меня вернуться на сцену — так моё уведомление потеряло силу. После этого группа больше мне не досаждала, потому что они поняли, что Флетчер настроен серьёзно.