Космонавты Сталина. Межпланетный прорыв Советской Империи - [136]

К концу 1933 года в Ракетенфлюгплатц было осуществлено 87 пусков ракет и 270 запусков двигателей на стенде.

Последним изобретением Общества в Ракетенфлюгплатц была так называемая пилотируемая ракета, или «Пилот-ракете.» По проекту она должна была иметь огромные для того времени размеры (высота – 7, 62 м, наибольший диаметр – 1 м) и сильный ракетный двигатель. Необычна компоновочная схема этой ракеты: в голове помещалась камера сгорания и дюза, к ней на четырех трубчатых стержнях подвешивалась гондола, закрытая кожухом, причем баки с топливом находились в верхней части гондолы, а пилот с парашютом – в нижней. Получается странный с позиций сегодняшнего дня выверт: топливо по трубкам подавалось наверх, а струя раскаленных газов падала на кожух гондолы. И все это для того, чтобы пилот имел возможность выброситься через нижний люк при достижении наивысшей точки подъема – от 8 до 9 км.

Работы над ракетой финансировал город Магдебург. Бургомистр этого города решил вписать свое имя в историю науки: он ассигновал 40000 марок берлинскому ракетодрому с тем, чтобы именно в Магдебурге состоялся первый полет человека на ракете. Нашелся и доброволец для такого полета – некто Курт Гейниш.

В случае успеха члены Общества предполагали начать строительство более крупной ракеты для подъема человека на высоту в 20 км.

Первый запуск непилотируемого прототипа «Пилот-ракете» был запланирован на 9 июня 1933 года. Поблизости от Магдебурга даже соорудили большую пусковую. Однако три пробных старта окончились неудачей.

История Немецкого ракетного общества завершилась с приходом нацистов к власти. Однако почти все их достижения были позднее использованы в программе по созданию «ракет Гитлера» – «Фау-2.»..

Пора подвести промежуточный итог.

Мы установили, что в Императорской России практически не было возможностей для развития космонавтики. Производство ракет сводилось к военному заказу, а к началу Первой Мировой войны практически сошло на нет. Усилия одиночек-энтузиастов (фантастов, популяризаторов, изобретателей) давали лишь тот результат, что теоретическую (а уж тем более практическую) космонавтику все меньше воспринимали всерьез в научных и военных кругах.

Социалистическая революция и установление власти большевиков коренным образом изменили ситуацию. Строительство нового государства напрямую связывалось с ускорением научно-технического прогресса, который сделает ежедневный труд легким и необременительным, высвободив тем самым колоссальный творческий потенциал народных масс. Образцом, на который следовало равняться, стал древний Марс – планета, где высокоразвитая цивилизация, объединившись перед угрозой вымирания, построила колоссальную сеть ирригационных каналов. Никто из советских утопистов не сомневался: на красной планете давно победил коммунизм, поскольку марксистско-ленинская теория исторических последовательностей утверждает, что коммунизм – это высшая форма общественного развития, а значит, его приход неизбежен. Таким образом одно увязывалось с другим, и красная звезда в символике СССР из пентаграммы-оберега и знака воинской славы превратилась в обозначение лучшего будущего.

Однако для того, чтобы в космонавтику пришли профессионалы, требовалось нечто большее, чем утопическая идеология и энтузиазм масс, который легко разгорается во время публичных лекций, но так же легко и быстро сходит на нет, поглощаемый ежедневной рутиной. Требовался толчок, и таким толчком послужили публикации в прессе, посвященные ракетам немца Германа Оберта и американца Роберта Годдарда. Заметка об Оберте имела еще и тот эффект, что вызвала естественное возмущение Константина Циолковского, который заподозрил в работах немецкого конструктора покушение на свой приоритет и переиздал старую работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами.» Космический энтузиазм оказался помножен на национальную гордость, что способствовало валу публикаций на тему межпланетных сообщений на русском языке. Причем авторы не стеснялись подчеркивать отечественные достижения в этой области: всегда поминались Засядко и Константинов, Кибальчич и Циолковский, а в фантастике замелькали русские персонажи, поучающие тех же немцев с американцами, как нужно осваивать Луну и летать на Марс. Появилась основа для преемственности, из которой вырастают научные и инженерные школы.

В середине двадцатых количество стало переходить в качество. Увидев, что космонавтика – дело вполне реальное, энтузиасты стали объединяться в группы, а эти группы самим своим существованием привлекали молодых людей, получавших образование уже при советской власти.

С другой стороны, развитие фундаментальных наук и спортивные достижения требовали создания инфраструктуры для стратосферных исследований, которые, по сути своей, являются первым обязательным этапом в становлении практической космонавтики. Сергей Королев с ракетопланом «РП-1» и Михаил Тихонравов с ракетой «ГИРД-09» удачно «вписались» в программу изучения стратосферы, сразу добившись признания в академических кругах.

Казалось, ничто больше не может помешать ни развитию космонавтики, ни становлению коммунистической утопии. И не помешало бы. Но у руководства первого в мире социалистического государства были другие планы на будущее. И первым пунктом в этих планах значилась отнюдь не межпланетная утопия, первым пунктом была Война…