Космология монстров - [2]

Новоприобретенная свобода привнесла с собой резкую, почти пугающую перемену в образе жизни по сравнению со строгими правилами студенческого общежития. Маргарет никогда не хотела учиться в Тилдене – с его писаными принудительными моральными обязательствами и непременным посещением воскресных утренних богослужений. Она поступила туда лишь потому, что это был единственный колледж, за который был согласен платить ее отец. В итоге она смирилась с необходимостью терпеть многочисленные религиозные ритуалы в надежде обрести высшее образование, карьеру и свою собственную жизнь. Но на вкус настоящую жизнь она впервые попробовала только теперь, поселившись у миссис Джонсон.

Маргарет полюбила свое новое пристанище и обретенную свободу, а больше всего – тусклое освещение и узкие проходы между стеллажами магазина «Бартлби». Ей нравилось расставлять на полках свежие книжные поступления, устраивать тематические выставки и помогать своим покупателям – родственным душам по охоте за интересными историями. Единственной досадной помехой в ее работе стал молодой человек по имени Гарри, приходивший в магазин примерно два раза в неделю и задававший вопросы, на которые, как она подозревала, он уже знал ответы: например, кто написал «Большие надежды»[4] или где она хранит биографии. Он всегда благодарил Маргарет за информацию, но независимо от того, чем он интересовался, каждый его визит неизбежно заканчивался одним и тем же: Гарри устраивался на полу у секции фантастической литературы и читал книги, при этом никогда их не покупая.

На вид он был молод, примерно одного возраста с Маргарет, и она решила, что он тоже учится в Тилдене. Маргарет недоумевала, как он находит время для того, чтобы так много читать и учиться одновременно. Кроме того, если он поступил в Тилден, то, вероятно, может позволить себе покупать книги и читать их дома. Зачем терять время и слоняться без дела? Поведение молодого человека действовало ей на нервы, но всякий раз, когда она осторожно пыталась его расспрашивать, он ставил неприобретенный товар на полку и с извинениями уходил.

Какое-то время она трудилась в магазине по тридцать два часа в неделю, посещая занятия и занимаясь учебой в свободное от работы время, но выдерживать эту повседневную рутину оказалось тяжелее, чем она ожидала. Работа, даже такая относительно легкая, как в спокойном «Бартлби», все равно истощала физические силы. После полной смены у нее гудели ноги, а мозг напоминал выжатую губку. Все, что ей хотелось в такие минуты, – это прилечь на узкий диванчик миссис Джонсон и тупо смотреть в телевизор. Учеба по вечерам, когда Маргарет делала над собой усилие, превращалась в медленный, монотонный и очень трудоемкий процесс. Ей было трудно сосредоточиться и приходилось снова и снова перечитывать параграфы (или даже отдельные предложения), чтобы уловить хоть какие-то намеки на смысл. Она постоянно ощущала усталость, просыпала, пропускала занятия, отдавала выполненные задания слишком поздно или вообще их не делала. Немудрено, что к концу сентября текущие оценки стали хуже некуда.

Страховочная сеть, заброшенная в голову циническим голосом матери, явила себя в образе Пирса Ломбарда – мальчика, посещавшего вместе с ней занятия по предмету «Западная культура». Высокий и худой, с короткой прической, вышедшей из моды лет десять назад, и тяжелыми веками с набрякшими мешками, он выглядел вечно сонным и на дюжину лет старше своего фактического возраста (а было ему двадцать лет), но приглашал Маргарет по меньшей мере на одно свидание в неделю и происходил из богатой семьи куриных магнатов. Если вы покупали еду в продуктовых магазинах на юге Соединенных Штатов в середине двадцатого века, то одна из приобретенных куриц наверняка оказалась бы выращенной Ломбардами. Иногда Пирс пытался рассказывать Маргарет о бизнесе своей семьи, но всякий раз ее внимание рассеивалось.

Они не часто посещали кинотеатры, поскольку Пирс не одобрял большинство современных фильмов (он был консервативен и слишком набожен даже по меркам Тилдена). Но если такое случалось, то Пирс замирал в кресле по стойке «смирно» и сидел так до самого конца, никогда не смеясь и даже не улыбаясь. Иногда Маргарет смотрела в темноте не в экран, а на него и размышляла про себя: «Если сейчас он выглядит на тридцать лет, то на кого станет похож через десять? А через двадцать, когда его окончательно подомнет под себя куриное предпринимательство?»

Впрочем, он был вежлив, всегда открывал перед ней двери, говорил «пожалуйста» и «большое спасибо». Когда они уединялись в его «Мерседесе», то все поцелуи, которые он ей дарил, казались математически точно рассчитанными, чтобы ни в коем случае не пересечь границу между страстью и благовоспитанностью – даже если его руки ложились на ее талию, живот или лицо. «Хорошая девочка» Маргарет, пока еще девственница, воображала себе, что настоящая любовь должна быть похожа на полноконтактный спорт – интенсивный и опасный, наподобие того, что происходит на железнодорожных путях или на лесной подстилке, когда два распаленных страстью тела стремятся выразить друг другу чистоту духа. Маргарет задавалась вопросом, ждет ли Пирс – сам «хороший мальчик» – того, что она продемонстрирует духовное родство с ним, прежде чем дать волю страсти, поэтому однажды вечером в начале октября она наклонилась над его коленями и сжала рукой пах. Пирс вздрогнул, оттолкнул ее от себя и отполз в дальний конец водительского сиденья.