Космодесант: Ангелы Смерти - [12]

— Что нам делать? — мрачно сказал Дамарис.

— Ничего, брат, — с необычной мягкостью ответил ему Тит Раддекай. — В этом бастионе осталось лишь одно устоявшее укрепление. Я сделал то, что оказался неспособным сделать труп-кастелян Абнерат. Я активировал протоколы испепеления отсеков.

И Декер сразу это ощутил. Открылись двери. Раскалились вентиляционные решётки. Разъехались створки. Глубоко в караульной крепости машинный дух «Semper Vigilare» выпустил на волю огненную бурю, которая пронесётся через каждый зал и коридор, каждый проход и барбакан, очищая их ревущим пламенем. От жара проносящейся по звёздному форту огненной бури мертвецы вспыхивали и мгновенно сгорали, а затем волна воздуха разносила их пепельные скульптуры на части. Проклятые братья в керамитовых доспехах ковыляли сквозь пламя, с раскалённой добела брони выгорала порча их сгнивших тел.

Декер чувствовал, как приближается буря. Вскоре очищающее пламя охватит и этот отсек. В рупоре отделение слышало последние вздохи Тита Раддекая, когда капеллан сгорал дотла. Дамарис успел прошептать мольбу Императору спасти их души. Удия протянулся к наплечнику Ахаза, боевого брата и друга. Эзрафа и Декер просто посмотрели друг на друга. Обдиратель понимающе кивнул брату.

Когда Адептус Астартес исчез в забвении очищающего галерею огня, Торбан Декер опустился на колени. Он поднёс кулак к губам и поцеловал перчатку в память о великом магистре и примархе. Скоро он предстанет перед Лордом Дорном. Торбан хотел бы быть уверенным. Готовым. Воином, приготовившимся встретить свой конец. В последнее мгновение он думал о тех, кто придёт за ними, об Обдирателях, которые обнаружат выжженный изнутри «Semper Vigilare», где от их неудачливых братьев останется к тому времени лишь пепел. Если им повезёт больше, то они обнаружат, что караульная крепость и в самом деле мертва.

Крис Райт ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖРЕЦ

Олвар шёл настороже, борясь со страхом и вспоминая всё, что ему рассказывал Эольф об этом месте и его опасностях. Море кипело и бурлило, пламя танцевало на его поверхности. Земля содрогалась, словно расколовшаяся льдина. Он прищурился, пытаясь разглядеть дорогу через клубящиеся облака снега. По коже тёк пот, и Олвар дрожал, проваливаясь в талый, грязный снег по колено. Впереди вздымалась гора, невероятно, непредставимо огромная, хмурая, словно сердитый великан, и коронованная кольцом молний.

Мышцы сводило от усталости, но Олвар не опускал зажатый в правой руке топор. Оббитый ухват в дрожащих пальцах казался тяжёлым, словно свинцовый брусок, но он знал, что пора идти дальше. Вот уже две зимы как Олвар готовился к испытанию кузней и не собирался сдаваться теперь. Если он опозорится, то не сможет взглянуть в глаза своей матери, уже оплакивающей сына, которого вряд ли увидит раньше загробного мира.

И затем Олвар вновь услышал это. Звук становился всё ближе. Он резко обернулся и вгляделся во мрак, сжимая рукоять. На берег нахлынула волна, посеревшая от остывающего шлака.

Сначала Олвар не видел ничего, кроме низких очертаний порожних камней, покрытых тающим снегом и тянущихся к сотрясаемому раскатами грома небу.

Но он слышал нечто: урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры. Зверь преследовал его уже два дня, подкрадываясь всё ближе, таясь в тенях. Он не мог ни видеть его, ни чуять, лишь слышать. Словно выходящей по ночам из кипящих морей упырь, зверь таился где-то с подветренной стороны, шёл среди обсидиановых и гранитных столбов.

Олвар замер. Время идти дальше. Нужно добраться до вышнеземья, земли, что не дрожит и не трескается, земли, которая не сбросит его в бездну вод.

Но он ждал, дрожа и наблюдая. Во мраке под уступом, вонзающимся в небо словно серп, он впервые видел их.

Во мраке мерцали глаза, отливающие чернотой и похожие на золотые шары.

Рагнвальд широкими шагами шёл к горящему жилому дому. Выпотрошенные внутренности здания тлели в окружении расплавленных металлических костей. В небесах горело зелёное пламя, а его отблески сверкали, отражаясь от частиц льда. Земля содрогалась от тяжёлого и размеренного как удары сердца артиллерийского огня.

Впереди над развалинами вздымалась разбитая эстакада, заваленная мёртвыми изувеченными телами. Впереди бежали его серые братья, мелькали в тенях, пригнув головы, и стреляли из болтеров. Рагнвальд шёл размеренно, чувствуя, как под сапогами поддаётся сухая, словно угли земля. Его ждал наполовину заваленный обломками «Носорог». Разбитые гусеницы застыли, а из труб валили клубы дыма. Отделение Лоэра бросило подбитый транспорт и ринулось на врага, и потому другие решат, будет ли «Носорог» спасён или растерзан.

Его дух был невредим. Рагнвальд чувствовал, как запертый в ячейках самого сердца машины дух стонет от боли. Он остановился и развернул серворуку, лязгнувшую, распахнувшую челюсти. Жрец подключился к ядру «Носорога», открыв служебный люк, и наружу, словно кишки вывалились провода.

А затем он услышал это — урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры.

Рагнвальд выхватил громовой молот и бросился назад, прочь из тени «Носорога», но враг уже был рядом. Из клубящегося дыма вырвалась фигура в красных доспехах, кричащая на бессмысленном, безумном языке. Рагнвальд увидел проблеск медной чеканки, жуткие бронзовые челюсти и цепной топор, жужжащий словно рой насекомых.