Космический Апокалипсис - [35]

— О да! — воскликнула Мадемуазель, схватила глобус и раздавила его в ладони. Из кулачка посыпалась пыль. — Гораздо, гораздо больше!

Глава четвертая

«Новая Бразилия», Эпсилон Эридана, год 2546-й

Вольева покинула борт шаттла суперсветовика и проследовала за Триумвиром Хегази по выходному туннелю на искусственный спутник Йеллоустона — «Новую Бразилию». Миновав несколько герметичных переборок, они попали в помещение, где сила тяжести отсутствовала. Оно располагалось в «ступице» и представляло собой сферическую гостиную для транзитных пассажиров. Это было самое сердце «карусели».

Здесь можно было встретить представителей любой ветви человечества. Люди в одеждах всех цветов радуги плавали в воздухе гостиной, которая больше всего напоминала аквариум с экзотическими рыбками во время кормежки. Ультра, Пираты, Конджойнеры, Демаристы, каботажные торгаши, пассажиры межзвездных кораблей, вольные торговцы, механики — все они перемещались по, казалось, случайным траекториям, но при этом не сталкивались, хотя от столкновения их нередко отделяли миллиметры. Некоторые, которым позволяло это строение тела, обладали подшитыми под рукавами перепончатыми крыльями. У других крылья были укреплены прямо на обнаженном теле. Те же, кто не обладал столь авантюрным складом характера, ограничивались крошечными ракетными ранцами, которые уносили их в нужном направлении, а другие передвигались на буксире миниатюрных тягачей. Личные слуги-роботы тащили багаж, а разодетые в ливреи крылатые обезьянки-капуцины шныряли между людьми, подбирая мусор и складывая его в сумки, расположенные под грудью. Воздух был насыщен китайской музыкой, которая непривычному уху Вольевой казалась завыванием ветра в каминных трубах, специально рассчитанным на создание наибольшего диссонанса. Йеллоустон, висящий в тысяче километров от «карусели», казался огромной грязно-желтой каплей, зловеще нависшей над всей этой суетой.

Вольева и Хегази добрались до дальнего конца этой транзитной сферы и через мембрану, специально созданную для пропуска людей, попали в таможенную зону. Здесь тоже не было силы тяжести. Закрепленное на стенах автоматическое оружие отслеживало каждого входящего. Центральная часть сферы была занята прозрачными «пузырями», имевшими диаметр около трех метров и открывавшимися по экватору. Почуяв новоприбывших, «пузыри» подплыли к ним, раскрылись и обволокли Вольеву и Хегази.

Внутри «пузыря» Вольевой висел небольшой робот в виде японского шлема-кобуто, снабженный сенсорными датчиками и считывающей аппаратурой, выступавшей из-под гребня. Вольева ощутила легкую щекотку, когда робот стал анализировать ее. В голове было такое ощущение, будто кто-то перекладывает там цветочки.

— Я чувствую привкус русских лингвистических структур, но определяю, что вашим привычным языком является современный норт. Достаточно ли его для выполнения необходимых формальностей?

— Сойдет, — ответила Вольева, не слишком довольная, что женский голос так легко определил русскую ржавчину, осевшую на ее норте.

— Тогда перехожу на норт. Кроме незначительных последствий глубокого сна я не нашла ни церебральных имплантатов, ни экзосомных нарушений. Нужно ли вам временное вживление для продолжения нашего интервью?

— Дай свое лицо на экран.

— Отлично.

Под краем шлема возникло лицо. Лицо женское, с незначительной монголоидной примесью. Волосы подрезаны коротко, как у Вольевой. Она решила, что чиновник, говорящий с Хегази, обязательно мужчина, усатый, темнокожий и явный химериец — словом, похож на Хегази.

— Назовите себя.

Вольева представилась.

— Последний раз посетили нашу Систему в… минуточку… — глаза женщины опустились, — восемьдесят пять лет назад. В 2461 году. Я не ошиблась?

Чувствуя, что она делает что-то не то, Вольева приблизила лицо к экрану.

— Конечно, ты права. Ты ведь запись, сделанная на уровне гамма. А теперь прекрати валять дурака и переходи к делу. Я веду торговые операции, и каждая лишняя секунда, на которую ты меня задержишь, — это лишняя секунда платы за стоянку возле той кучи собачьего дерьма, которую вы именуете планетой.

— Ваша грубость отмечена, — сказала женщина, будто делая запись в невидимом блокноте. — Для вашего сведения: многие архивы на Йеллоустоне весьма неполны по ряду разделов благодаря беспорядкам во времена Эпидемии. Когда я задаю вам вопросы, то делаю это еще и потому, что хочу проверить неподтвержденные записи, — она немного помолчала. — Между прочим, моя фамилия — Вавилова. Я сижу с чашкой дрянного кофе и с последней сигаретой в офисе, где гуляют сквозняки, уже восьмой час из своей десятичасовой смены. Мой босс решит, что я спала, если я сегодня не заверну обратно десяток приезжих. Пока я нашла лишь пятерых. Через два часа я должна уйти, а мне еще предстоит выполнить эту квоту. Так что, пожалуйста, следите за своими нервами, — она затянулась и выдохнула клуб дыма прямо в лицо Вольевой. — Так что, будем продолжать?

— Извините, я думала… — сказала Вольева, — … разве у вас для такой работы не используются записи?

— Было такое счастливое время, — со вздохом произнесла Вавилова, — но с ними та беда, что они пропускают к нам слишком много всякой дряни.