Космический Апокалипсис - [239]

— И все же это лучше, чем сгинуть без следа.

На мгновение разум Силвеста обрел полную ясность. Он понял, как бесконечно долго сидели они за своими Завесами, как бесконечно долго ждали, почти ничего не зная о том, что происходит вовне, почти не имея никаких средств для связи с внешним миром. Так крепки, так непроницаемы были стены, которыми они себя окружили. И все это время они ждали.

Им было известно — даже когда они обрекали себя на заточение, — что системы, созданные Подавляющими, приходят в упадок, постепенно теряют способность подавлять разум. Не слишком скоро — даже для них, — но спустя миллионы лет они, заключенные в свой кокон из пространства-времени, стали задумываться, а не исчезла ли уже угроза их жизни.

Просто так демонтировать Завесы, а потом начать осматриваться по сторонам они не могли, это было бы слишком опасно, так как машины Подавляющих могли быть начеку. Их очевидное молчание вполне могло обернуться ловушкой — игрой, предназначенной запутать амарантян, ставших Странниками, выманить их из укрытий на огромную арену пустого космоса, где их можно было легко прикончить и тем прикрыть миллионолетнюю историю преследования и уничтожения этого вида разумных существ.

И вдруг оказалось — в космосе появились другие! Возможно, в этом регионе космоса было нечто, благотворно влиявшее на развитие позвоночных существ, а может быть, то было случайное совпадение, но в недавно появившихся людях-космонавтах Странники увидели эхо того, чем они сами были когда-то. В них было даже что-то от их прежнего психоза — погоня за одиночеством и дружбой, потребность в обществе себе подобных и тяга к пустынным просторам космоса. Психоз, который гнал их вперед, всегда вперед.

Первым, с кем они встретились, был Филипп Ласкаль, а произошло это вблизи от Завесы, носящей его имя.

Мучительное пространство-время вскрыло его разум, вывернуло его наизнанку и собрало заново, в результате чего из того, каким он был раньше, получился бормочущий недоумок. Но даже в этом недоумке был свой шарм. Странники вложили в него Нечто, а именно — знания, которые он должен был передать кому-то другому, кто будет к ним ближе по интеллекту… А еще они вложили туда ложь, которая заставит этого другого искать с ними встречи.

Перед смертью Ласкаль передал свои знания юному Дэну Силвесту.

Иди к Трюкачам, сказал он Дэну. Это потому, что амарантяне когда-то посетили Трюкачей. Больше того, они имплантировали свой мысленный код в океан Трюкачей. Эти коды могли стабилизировать пространство-время вблизи Завес. Они позволяли пришельцам глубже погрузиться в толстые складки Завес, вместо того, чтобы быть разорванными в куски гравитационными напряжениями. Именно таким путем Силвест, перенеся на планете Трюкачей определенную трансформацию разума, получил возможность вплыть на волнах гравитационной бури в глубины самой Завесы.

Оттуда он вышел живым.

Но изменившимся.

Кроме того, с ним вернулось и еще Нечто. Оно называло себя Похитителем Солнц, хотя теперь Силвест узнал, что это всего лишь мифологическое прозвище. С тех пор это существо жило с Силвестом, и из них образовалась новая симбиотическая сущность — искусственно созданное существо, сотканное в оболочке Завесы теми Странниками, которые желали использовать его как своего эмиссара. В задачи же эмиссара входило распространить влияние Странников за пределы непроходимого кокона из пространства-времени.

Если оценивать с позиций прошлого, ничего особенного от Силвеста не требовалось.

Полететь на Ресургем, где покоились кости их предков.

Найти Подавитель.

Занять такую позицию, в которой, если Подавитель все еще действует, последний мог бы идентифицировать Силвеста как представителя новой разумной цивилизации.

В этом случае, если Подавляющие по-прежнему существуют, человечество будет ими признано за тот вид, который необходимо немедленно уничтожить.

Если же нет, Странники выйдут на свободу.

Теперь голубоватое свечение, окружавшее Силвеста, казалось ему зловещим. Несказанно зловещим. Он знал, что уже одним своим появлением здесь он нанес непоправимый вред. Он уже успел продемонстрировать свою разумность в размерах, которые убедят машину Подавителей в том, что он представляет образчик вида, вполне достойного уничтожения.

Он ненавидел амарантян. Ненавидел себя за то, что отдал большую часть жизни их изучению. Но что он мог сделать теперь? Да и времени на обдумывание не было.

Туннель расширился, и Силвест оказался в огромном фасетчатом зале, купающемся в том же мертвенном голубом сиянии. Зал был полон странными, повисшими в воздухе, предметами, которые чем-то напоминали ему человеческие клетки под микроскопом. Эти предметы были очерчены прямыми линиями и образовывали сложные переплетения квадратов, многоугольников и ромбоидов. Висящие скульптуры было невозможно соотнести ни с одной эстетической тенденцией.

— Что это? — спросил он почему-то шепотом.

— Думай о них, как о головоломках, — ответил Похититель Солнц. — Идея заключается в том, что ты, будучи разумным исследователем, должен ощутить любопытство и желание завершить их, собрать в некие геометрические конструкции то, что предстало перед тобой в виде отдельных частей.