Космический Апокалипсис - [170]

— Вряд ли вы говорили бы так, будь вы на его месте, — произнес Саджаки.

— Конечно, нет. Поэтому я и хочу ему помочь. И именно поэтому мне надо заглянуть в его клетки. Я хочу узнать, затронула ли Чума его ДНК, и не попытается ли она оседлать его собственную клеточную машинерию?

Саджаки протянул руку к охладителю.

— В таком случае, вперед! Даю разрешение на разогрев Капитана. Но только на то время, которое необходимо для дела. Затем я хочу, чтобы вы вернули его в прежнее состояние, и пусть он пребывает в нем вплоть до операции. И еще требую, чтобы срезы не покидали этого помещения.

Силвест заметил, что протянутая рука Триумвира мелко дрожит.

— Все это должно иметь какое-то отношение к войне, — говорила Хоури в Паучнике. — Мне это кажется достаточно ясным. Война Утренних Зорь. Так она ее называла. Это было очень давно. Миллионы лет назад.

— Откуда тебе об этом известно?

— Мадемуазель дала мне как-то урок по истории Галактики. Чтобы я поняла, что поставлено на кон. И это сработало. Вот ты разве не можешь представить себе, что сотрудничество с Силвестом — не самая благотворная из идей?

— А я никогда даже близко не подходила к мысли, что это хорошо.

Подброшу-ка я ей еще идейку, думала Хоури. Вольева была по-детски любопытна в отношении системы Цербер-Гадес, даже сейчас, когда она знала, что там таится нечто очень опасное. Пожалуй, более того — этот интерес только возрос. Раньше тайна заключалась в одном — в аномальной нейтринной «подписи». Теперь с помощью записи Алисии она собственными глазами видела инопланетную технику. Нет, в некоторых отношениях Вольева была просто заворожена этим местом и ничуть не меньше Силвеста. Разница была в одном — с Вольевой еще можно было спорить. Вольева еще сохранила какую-то часть своего разума

— Думаешь, у нас еще есть шанс предупредить Саджаки о величине риска?

— Очень малый. Мы слишком много скрывали от него. За это он вполне способен нас убить. И меня очень беспокоит возможность того, что он займется промывкой твоих мозгов. Совсем недавно он снова упомянул об этом. Мне удалось его чем-то отвлечь, но… — она вздохнула. — В любом случае Силвест пока держит вожжи в своих руках. Чего Саджаки хочет и чего он не хочет — почти не имеет значения

— Тогда нам придется попробовать достучаться до Силвеста.

— Ничего не получится, Хоури. Никакой объем самой рациональной аргументации не способен его поколебать, а в твоем рассказе, боюсь, такой аргументации вообще нет.

— Но ты-то мне веришь?

Вольева приподняла ладонь.

— Кое-чему из твоего повествования я верю, Хоури, а это далеко не то же самое. Некоторые вещи, которые ты берешься объяснить, я видела сама, например, инцидент с оружием из Тайника. И мы знаем, что на определенном уровне в дело вовлечены инопланетные силы, что мешает мне с порога отмести версию о Войне Утренних Зорь. И все же у нас нет ничего, складывающегося в большую и понятную картину, — она помолчала. — Возможно, что когда мы закончим анализировать тот осколок…

— Какой еще осколок?

— Один из тех, которые Мадемуазель воткнула в тебя, — и Вольева рассказала Хоури о том, как она нашла осколок во время медицинского осмотра, проведенного после рекрутирования Хоури. — Я тогда решила, что это просто кусочек шрапнели, оставшийся с дней твоей солдатчины. Затем задумалась о том, почему твои медики не удалили его раньше. Надо было мне еще тогда сообразить, что в нем есть нечто странное… но это явно был не рабочий имплантат, а просто кусочек иззубренного металла.

— И ты не знаешь, что это такое?

— Нет, я… — и она рассказала Хоури, что в этом осколке было гораздо больше интересного, чем казалось с первого раза. Состав был весьма необычен даже для человека, которому приходилось работать с очень причудливыми сплавами. Кроме того, как сказала Вольева, в кусочке имелись особенности, на первый взгляд кажущиеся производственными дефектами, но на самом деле могли быть напряжениями, приложенными намного позже — усталостные изменения решетки на наноуровне.

— И все-таки я пока не знаю точно, — закончила Вольева. — Может, эта шрапнель скажет нам то, в чем мы нуждаемся. И все-таки это мало что изменит. Я ведь все равно не могу сделать одно-единственное дело, которое вытащило бы нас всех из этой кучи дерьма. Я не могу убить Силвеста.

— Не можешь. Но если ставки поднимутся… если, например, станет предельно ясно, что убить его необходимо, тогда придется подумать о том, что для этого нужно.

Потребовалось некоторое время, чтобы истинное значение ее слов дошло до Хоури.

— Самоубийство?

Вольева мрачно кивнула.

— А пока мне надо постараться выполнить для Силвеста работу как можно лучше. Иначе я могу нас всех подвергнуть большому риску.

— Это и есть то, чего ты не можешь понять, — сказала Хоури. — Я же не говорю, что мы все обязательно погибнем, если атака на Цербер окажется неудачной, как, видимо, считаешь ты. Я говорю, что случится нечто ужасное. Даже если атака будет успешной. Именно поэтому Мадемуазель хотела его смерти.

Вольева крепко сжала губы и медленно покачала головой, что придало ей вид матери, увещевающей упрямого ребенка.

— Я не могу поднимать мятеж на основании столь туманных предсказаний.