Космические оборотни - [31]

В зале загомонили, и кто-то крикнул: "Тише! Тише!"

После этого вызвали для дачи свидетельских показаний руководителя биологической лаборатории, а затем пригласили к стойке меня. Я назвал свое имя, постоянный адрес, должность и ответил на несколько очень поверхностных вопросов о моем пребывании под властью титанцев. Вопросы читали по бумажке, и больше всего меня задело то, что мои ответы их, в общем-то, не интересовали. Трое из членов комитета читали во время слушания газеты.

Из зала мне задали вопросы только двое.

Один сенатор спросил:

– Мистер Нивенс… Ваша фамилия действительно Нивенс?

Я подтвердил.

– Мистер Нивенс, из ваших слов я понял, что вы занимаетесь оперативной работой.

– Да.

– Надо полагать, в ФБР?

– Нет. Мой начальник отчитывается непосредственно перед Президентом.

Сенатор улыбнулся.

– Так я и думал. А теперь, мистер Нивенс… вы ведь профессиональный актер, не так ли? - И он сделал вид, что сверяется со своими бумагами.

Видимо, я пытался отвечать слишком правдиво. Хотел объяснить, что действительно играл летом один сезон, но тем не менее я самый что ни на есть настоящий агент-оперативник. Бесполезно.

– Достаточно, мистер Нивенс. Спасибо.

Второй вопрос задал пожилой сенатор, которому хотелось знать мое мнение о расходовании денег налогоплательщиков на вооружение других стран - при этом он пространно изложил свои собственные взгляды. У меня к этой проблеме отношение сложное, но высказаться мне все равно не дали.

Секретарь сразу же заявил:

– Вы свободны, мистер Нивенс.

– Послушайте, - попытался отстоять свое я, - вы, похоже, считаете, что вас хотят обмануть. Ну так принесите сюда детектор лжи! Или допросите меня под гипнозом. А то это заседание больше походит на дурную шутку.

Председатель комитета стукнул молоточком.

– Вы свободны, мистер Нивенс!

Я сел.

Старик говорил, что цель этого совместного заседания - подготовка резолюции о введении военного положения и предоставлении Президенту чрезвычайных полномочий. Но похоже было, что от нас отмахнулись еще до голосования.

– Плохи наши дела, - сказал я Старику.

– Не обращай внимания, - ответил он. - Президент понял, что тут ничего не выйдет, едва только узнал состав комитета.

– И что нам теперь делать? Ждать, когда паразиты захватят весь Конгресс?

– Президент собирается обратиться за полномочиями непосредственно к Конгрессу.

– Он их получит?

Старик промолчал и нахмурился еще больше.

***

Совместное заседание обеих палат Конгресса было секретным, но мы присутствовали по прямому указанию Президента и сидели на маленьком балкончике позади трибуны. Открыли заседание с соблюдением всех формальностей, затем "поставили в известность" Президента. Он явился сразу же, в сопровождении своих помощников и телохранителей, но охрана теперь состояла из наших людей.

Мэри тоже оказалась в свите. Кто-то поставил рядом с Президентом складное кресло для нее; она делала пометки в своем блокноте и то и дело вручала Президенту какие-то бумаги - короче, изображала секретаршу. Но на этом маскарад заканчивался. Выглядела она, словно Клеопатра в теплую ночь - одним словом, так же неуместно, как кровать в церкви. Внимание на нее обращали не меньше, чем на Президента.

Я перехватил ее взгляд, и она улыбнулась. Я тоже расплылся в улыбке, но Старик тут же ткнул меня в бок. Пришлось возвращаться с небес на землю.

Президент четко и последовательно объяснил Конгрессу ситуацию.

Прямолинейностью и логикой доклад больше напоминал отчет о конструкторских разработках - и примерно в такой же мере был эмоционален. Президент просто излагал факты. Затем отложил текст и продолжил:

– Ситуация складывается столь необычная и страшная, столь далекая от всего того, с чем приходилось сталкиваться стране, что для преодоления кризиса я вынужден просить Конгресс о предоставлении широких полномочий. В некоторых районах необходимо будет ввести военное положение. На какое-то время нам придется пойти на значительное ущемление гражданских прав. Свобода перемещения должна быть ограничена. Неприкосновенность от обысков и арестов должна уступить место праву на безопасность для всех. Поскольку любой гражданин, независимо от его положения в обществе и лояльности, может против своей воли оказаться прислужником нашего тайного врага, всем гражданам придется смириться с некоторым ограничением прав и в какой-то мере поступиться личным достоинством до полной победы над чумой. Я с тяжелым сердцем прошу Конгресс утвердить эти крайне необходимые меры.

Президент сел.

Настроение зала определить обычно не сложно. Они были явно обеспокоены, но все же Президент не убедил их до конца. Вице-президент поглядывал на лидера сенаторского большинства: по договоренности он должен был предложить резолюцию.

Не знаю, то ли лидер большинства покачал головой, то ли просигналил еще как-то, но на трибуну он не поднялся. Неловкая пауза затягивалась, а из зала то и дело выкрикивали: "Господин Президент!" и "Тихо! Тихо!"

Вице-президент, не замечая других желающих выступить, предоставил слово члену своей партии, сенатору Готлибу. Этот "гвардейский конь" проголосует даже за свое собственное линчевание - главное, чтобы оно было включено в программу партии. Начал Готлиб с заверений собравшихся в своей крайней преданности Конституции, "Биллю о правах" и чуть ли не Гранд-Каньону. Затем скромно упомянул свою долгую службу и очень высоко отозвался о месте Америки в истории. Я поначалу думал, что он просто тянет время, пока команда выработает новые формулировки, но потом вдруг понял, к чему все это говорится: он предлагал изменить порядок работы заседания с тем, чтобы отстранить в порядке импичмента и предать суду Президента Соединенных Штатов!