Космическая опера - [281]

Старпом не повысил голоса, но Сантино с усилием сглотнул, когда Лэйсон обошел стол, прислонился к нему бедром, сложил руки на груди и посмотрел прямо в глаза лейтенанту.

— К вашему сведению, мистер Сантино, эти юноши и девушки уже стали королевскими офицерами. Это правда, что они на последнем курсе в академии, и находятся здесь не только для обучения, но и оценки. Но пока они на борту корабля, они такие же члены экипажа и королевские офицеры, как и вы. Это значит, что к ним следует относиться с уважением, особенно старшим офицерам. Считается, что рейс гардемаринов должен быть стрессовым. Гардемарин должен оказаться под таким давлением, чтобы мы смогли оценить его способность функционировать в стрессовой ситуации и научить его, что он может справиться с тяжелыми заданиями. Они не должны подвергаться оскорблениям, запугиванию или незаслуженному презрению старшего офицера, который настолько туп, что не знает свои собственные обязанности.

— Сэр, я никогда не оскорблял и не запугивал…

— Лейтенант, вы никогда не прекращали запугивать их! — рявкнул Лэйсон. — Вот, например, термин “салага”, хотя и принят повсеместно в качестве сленгового названия гардемарина в учебном рейсе, но не предназначен быть эпитетом, с которым к ним презрительно обращается офицер-воспитатель! Вы оскорбляли и травили их с самого начала, и я серьезно подозреваю, делали это потому, что вы не только идиот, но и трус. Действительно, кто ожидает, что простой гардемарин выступит против старшего офицера? Особенно, если она знает, что этот старший офицер, может спустить ее карьеру в шлюз плохим докладом о пригодности?

Сжав челюсти, Сантино напряженно стоял, а Лэйсон разглядывал его с ледяным презрением.

— Начинания с этого момента, вы освобождены от должности ответственного за обучение кандидатов в офицеры, лейтенант Сантино. Я доложу об этом капитану и он, конечно, выберет другого офицера на эту должность. Тем временем, вы подготовите все записи о гардемаринах, бывших под вашим руководством, для немедленной передачи этому офицеру. Далее, по отношению к гардемарину Харрингтон, любому другому гардемарину на борту, главстаршине Шелтону и любому члену рабочей команды миз Харрингтон вы не будете делать ничего, что капитан или я могли бы расценить как месть. Если вы пойдете на это, то, уверяю вас, пожалеете. Все ясно?

Сантино судорожно кивнул, и Лэйсон одарил его ледяной улыбкой.

— Боюсь, я не расслышал вас, мистер Сантино. Я спросил, понятно ли вам.

— Да, сэр. — Ответ вышел полузадушенным, и Лэйсон опять улыбнулся.

— Отлично, лейтенант, — тихо ответил он. — Свободны.

* * *

Хонор так и не узнала, что именно коммандер Лэйсон высказал Сантино в тот день, но злобная ненависть, пялившаяся на нее из глаз Сантино поведала ей, что это было не очень приятно. Они с гардемаринами постарались — в основном успешно — сдержать свою радость, когда коммандер Лэйсон объявил, что лейтенант Сондерс заменит его, но было невозможно обмануть всех в таком замкнутом мирке, как одинокий космический корабль.

Условия в Салажьем уголке улучшились сразу и резко. Жизнерадостный Сондерс был строгим, профессионально настроенным офицером, но издевательски насмешливые манеры Сантино были абсолютно чужды астрогатору. Только идиот — а среди гардемаринов “Воительницы” их не было — не стал бы относится к нему серьезно, но Сондерс явно не испытывал искушения доводить подопечных просто потому, что мог, и одного этого вполне хватило, чтобы он им полюбился.

К сожалению, полностью избегать Сантино было невозможно даже после того, как Сондерс заменил его. Тактика была одним из тех предметов, где их обучение было наиболее интенсивным, поэтому помощник главы этой службы традиционно становился воспитателем кандидатов в офицеры. То, что Сантино отстранили от этой должности — и явно заслуженно — серьезно подпортит его послужной список. Это также частично объясняло столь явно сжигавшую его ненависть. Но из-за этого изменение обязанностей оказалось неудобным для всех. Хотя Сантино освободили от должности их наставника, но, что бы старпом с капитаном ни высказали ему лично, его не освободили ни от каких других обязанностей. Хонор быстро заметила, что лейтенант-коммандер Хираке взяла на себя в процентном соотношении гораздо больше обучающих задач, чем раньше, но доложить Хираке, не оказавшись поблизости от Сантино, было просто невозможно. По меньшей мере в половине случаев Сантино еще оставался офицером-тактиком, наблюдавшим за их тренировочными симуляциями, и никому из гардемаринов это не доставляло удовольствия. Впрочем, и Сантино тоже. Из осторожности он ограничивался формальностями, но пламя в его глазах служило достаточным доказательством того, как это нелегко ему дается. В каком-то смысле было даже сложно почти не симпатизировать ему. Учитывая обстоятельства его отставки, контакт с ними просто в качестве еще одного помощника главы службы гарантировано тыкал его носом в собственный позор. Однако хотя Хонор и понимала то, что он должен чувствовать, уж она-то ни в малейшей степени не испытывала искушения пожалеть его. Кроме того, Элвис Сантино оставался Элвисом Сантино: ему даже не приходило в голову винить в том, что случилось с ним, кого-то еще, кроме Хонор Харрингтон, и несмотря на все, что ему сообщил старпом, он от природы не был способен прятать ненависть к ней. Так как его чувства ни изменились бы ни на йоту чтобы она ни делала, Хонор отказывалась надрываться, пытаясь найти сочувствие к тому, кто полностью заслужил свой позор.