Космическая одиссея 2201 - [27]

— Я прямо заинтригован… Что за место такое?

— Мужское сообщество МАСКУЛ. Воинствующие секстремисты. Мечтают тебя увидеть.

— Зачем? Кто такие?

— Сначала все их принимали за клоунов… Дурацкие протесты со спущенными штанами, глупые лозунги. Теперь все иначе. У них есть отделения в каждом городе, полная согласованность действий… дамочки забеспокоились.

Майкл криво ухмыльнулся.

— Ты для них герой секс-революции… Попробуй убедить их, что не все так замечательно в вашем царстве настоящих мужиков.

— Я попробую, Майкл, хотя в последнее время мне кажется, что лучше бы я и не пробовал.

Традиционный для Нью-Геи небольшой клуб с фальшивым небом и искусственным садом. Три стены — гигантские экраны, оттого казалось, что Хамми и Майкл попали в просторное, полное народа помещение, в действительности в комнате только четверо, остальные — объемные изображения. Джонс тут же отметил знакомые лица. Вон тот парень-студент, который задавал ему вопросы про самого главного на Земле, а того седовласого он помнит еще с первых дней, он пытался что-то рассказать об истории Земли. На экранах было еще несколько симпатичных, похожих на Майкла очкариков, остальные же глядели сурово, с осознанием возложенной на них высокой миссии.

Джонс с Майклом пожали руки четырем суровым парням в комнате и помахали изображениям. Те приветствовали штурмана восторженными криками.

— Угощайтесь, — один из парней кивнул в сторону накрытого среди густой зелени стола. Джонс не заставил себя долго упрашивать: положил себе на тарелку салата, вареных овощей и сыра:

— Вы можете начинать, я просто проголодался после этой дурацкой передачи.

Его фраза вызвала гул одобрения.

— Вот об этом мы и хотим поговорить!

— Надоело засилье этих дур!

— Наш мир загнивает…

— Вся надежда только на вас…

Джонс повернулся в сторону говорившего, это был тот самый пожилой профессор или ученый, которого он видел когда-то по телевидению.

— На нас? А почему?

— Хватит с нас этих дур! — крикнул кто-то.

— Ну допустим. Да, у нас правят мужчины, но ничего хорошего из этого тоже не получилось.

— Главное не в том, кто правит, я согласен, — отозвался седовласый, — а в том, что вами правят мудрые. Наше образование уже ничем не отличается от развлечений, а система демократических выборов выдвигает исключительно молодых привлекательных дурочек, а не пожилых умудренных опытом ученых. Поэтому мы хотим, чтобы вы взяли управление в свои руки, ваши мудрейшие смогут дать толчок нашему болоту…

— А что, среди вас разве не найдутся свои мудрейшие? Ну вот вы, например?

— Я? Что вы… да мне и недолго жить осталось.

Хамми с недоумением оглядел его спортивную фигуру.

— Почему? Разве вы неизлечимо больны?

— Да нет. Я в целом здоров. Просто вы не в курсе. Скоро моя очередь на эвтаназию.

— На что?

— Эвтаназия! Умерщвление! Добровольное, разумеется… (усмехается)

— Но почему?! И кто имеет право?

— Это я вам как специалист по праву могу рассказать. Этот закон (или точнее неписанный закон) появился как слияние двух старых земных положений. Первое — право на добровольную эвтаназию для больных людей. Добровольность постепенно расширила свои понятия, включив в себя сначала желание родственников, потом вердикт врачей, не желавших возиться с тяжелобольными, а затем и государственных служащих, не хотевших лишней головной боли… Вторая регламентация пришла из земного Нового Света. Законы об иммиграции там не пропускали больных, старых людей из соображений экономии на их лечении… были случаи, когда высылали уже хорошо интегрированных иммигрантов просто за лишний вес… На Нью-Гее эти два положения слились в одно. Вся планета эмигрантская, следовательно, больных следует выселить. Выселить некуда — значит эвтаназия. Стоит человеку выйти из нормы — его могут «выселить»… А у меня как назло в последнее время то простуда, то суставы побаливают…

— Э… — Джонс даже не знал, что и сказать, — ну хорошо, пусть попробует кто-нибудь молодой, энергичный и образованный… Вот он, например. Кажется, Марк, верно?

Он обратился к тому парню-студенту, который выступал в передаче Дигги О'Хара.

— Точно! Хорошая память, парень!

— Вот ты, Марк, молодой студент, и, похоже, очень энергичный…

— Я не могу, Хамми… Я в тюрьме…

— Что?!

— Очень просто. Разговариваю прямо из камеры…

— А как же ты учишься?

— Так же. Прямо из камеры. Заканчиваю магистратуру. Думаю, еще и на докторат срока хватит.

— А что ты натворил?

— То есть за что меня посадили? За посткоитальное несогласие.

— Что это?!

— Ну… была у меня подруга, спутница жизни, жили мы с ней вместе 7 лет, еще со школы, а потом она меня бросила… Через два года у нее началась депрессия, она пошла к социальному психиатру, и та определила, что все эти 7 лет ее пациентка не желала близости со мной, и с самого начала не желала. А я, следовательно, насильник. Вот я и сижу.

У Джонса отвисла челюсть. Он не знал что и ответить. Наконец промямлил:

— Ну хорошо, здесь есть свои недостатки… Но вы не представляете что творится на Земле! Там диктатура!

— Не надо нам этой демократии! Пускай будет диктатура!

— Вы не понимаете…

— Прости Хамми, — к нему вкрадчиво обратился один из суровых парней в комнате, — А чего ради ты вдруг стал врагом Земли? Я понимаю, если там такая диктатура, кто бы тебя отправил в космос с подобными взглядами?