Космическая чума - [24]

Я нащупал ступени и начал очень медленно подниматься. На третьем шаге я понял, что был не прав. Какие бы чувства они не питали, вряд ли стали бы устраивать ловушки в своей библиотеке. Что-то не вязался образ взломщика, набивавшего мешок в кабинете, или убийцы, притаившегося с оружием за камином.

Однако у всех есть бумаги и вещи, которые не стоит показывать первому встречному. И если их не окажется на втором этаже, то придется спуститься в подвал. И уж если там меня не схватят, я прощупаю все это чертово логово дюйм за дюймом, включая, по возможности, даже те комнаты, где спят люди.

На пятом шаге что-то заскрипело, напоминая звук вытаскиваемого из дерева гвоздя. Я замер, силясь распознать опасность, но осознав, что вокруг мертвая зона, оставил свои потуги. Многого здесь не добьешься. Правда, куда хуже пробовать это в свободной зоне.

Я продолжал подниматься, и когда моя голова оказалась на уровне пола, все стало снова пси-свободным.

В доме было на удивление чисто и свободно. На уровне второго этажа мертвая зона исчезла, а поверхность пола была чистой, яркой и сверкающей. Я замер и посвятил несколько минут прощупыванию обстановки. Мертвая зона вздымалась над кровлей, теряясь из вида вне моей досягаемости. Из того немногого, что я смог различить в темноте пси-зоны, я понял, что она напоминала по форме воздушное пирамидальное пирожное, за исключением центральной дыры, которая вела вниз, до первого этажа. Для здания такое было просто удивительно. Сохранение тайны гарантировалось на первом этаже, с дороги и окружающей территории, а на втором этаже было совершенно свободное пси-пространство для близких родственников и друзей. Мертвая зона идеально соответствовала любой форме дома.

Я воздал дань архитектуре и занялся домом, потому что дальше, прямо перед моим носом, я уловил знакомые черты медицинского кабинета. Я преодолел остаток лестницы и оказался в медицинском кабинете. Ошибиться было невозможно. Обычный кабинет, полный инструментов, столик для лабораторных анализов, полки с маленькими пузырьками и мензурками, а вдоль одной из стен – целая библиотека книг по медицине.

Для полного порядка не хватало только таблички над дверью – «Доктор С. П. Маклин».

В углу библиотеки лежала стопка больших тетрадей. Я вытащил несколько и поднес к лицу. Мне не понадобился свет, поскольку я был эспером.

Но даже в открытой зоне они сказали мне очень мало. Ясновидение не схоже со зрением, объяснить это – все равно, что услышать печатное слово или представить зигзаги зеленой змейки осциллографа. Экстрасенсорное восприятие дает возможность уловить форму и суть вещей и их взаимосвязь с другими вещами. Это словно обозревать предмет сразу со всех сторон, если, конечно, такое можно себе представить. Это относится и к записям, тетрадям, дневникам. Я должен читать их буква за буквой, прощупывая чернила на странице, а если у парня к тому же отвратительный почерк, то тогда совсем дохлый номер – все равно, что читать на латыни. Если же почерк четок, или как-то стилизован, дело идет на лад. А если там говорится обо мне, становится еще проще. Но как только…

– Что вы ищите, мистер Корнелл? – услышал я полный сарказма голос. В тот же миг вспыхнул свет.

Я повернулся и, потянувшись к заднему карману, тут же шлепнулся на колени. Под дулом моего 375-го оказалось затянутое в шелк изваяние. Безоружная, она стояла надменно и лениво, что было как-то неестественно. Мои чувства предупредили бы об опасности, если бы она имела какое-нибудь оружие, даже если бы я увлекся чтением заметок.

Я поднялся с колен, повернулся к ней лицом и наскоро окинул ее тело своим восприятием. Она была еще одним мекстромом, и это меня не удивило.

– Я, кажется, нашел то, что искал, – сказал я.

Она чуть скорбно кивнула.

– С чем вас и поздравляю, мистер Корнелл.

«Телепат?»

– Да, и неплохой.

«Кто еще проснулся?»

– Пока только я, – ответила она спокойно. – Но я хочу позвать остальных.

«Лучше не надо, сестричка».

– Не будьте идиотом, мистер Корнелл. Надо или не надо, а вы уберетесь из этого дома, иначе я вас заставлю.

Я быстро облетел своим восприятием весь дом. Двое пожилых людей спали в передней комнате. За ними спал одинокий мужчина, на двухъярусных кроватках в спальне, примыкавшей к холлу, спали двое подростков. Следующая комната, наверное, принадлежала ей – постель была смята, пуста. В следующей за медицинским кабинетом комнате находился человек, весь окутанный бинтами и увешанный гирляндами крошечных скляночек, в которых находилось все, что угодно, начиная от крови и плазмы, и кончая водой и жидкостью для смазки суставов. Я попытался узнать лицо под бинтами, но понял только то, что оно наполовину из мекстромовой ткани.

– Он болен Мекстромовой, – сказала спокойно мисс Маклин. – Сейчас он без сознания.

– Наверняка, один из ваших дружков, – почти прорычал я.

– Не совсем, – сказала она. – Позвольте заметить, что это бедный больной человек, который умер бы, не поставь мы вовремя диагноз.

Тон и выражение ее голоса взвинтили меня окончательно. Видимо, она считала себя настоящим благодетелем человеческой расы и была уверена, что ее приятели помогут бедолаге, подхватившему Мекстромову болезнь.