Кошмарный Квартет - [7]

И с этими словами Тим пошёл прочь, посчитав перчатку своей.

Уилла была в ужасе. Конечно, поторговаться стоило. На блошиных рынках и гаражных распродажах это обычное дело. Но тут всё было по-другому. Сам Тим был другим. И больше всего – даже больше, чем его твёрдый голос, – её беспокоило выражение его глаз. Она никогда не видела такого раньше.

Глаза Тима были жестокими.

Уилла залезла в рюкзак и вытащила все деньги, какие у неё были, около двадцати долларов.

– Завтра принесу остальное, – сказала она лавочнику.

Старик аккуратно оттолкнул её руку.

– Не утруждайте себя, юная мисс, – сказал он тоном, который говорил об обратном. – Мальчик уже заплатил свою цену.

Казалось, он почувствовал облегчение, словно с его плеч упала гробовая плита весом в полтонны.

К этому моменту Тим был уже у выхода. Уилла поймала его за рукав.

– Погоди!

Он обернулся, и Уилла ударилась о его плечо. Сильно.

– Что это сейчас было? – спросила она, надеясь, что ей ответит прежний Тим.

– Настоящий грабёж, – сказал он с ехидным смешком.

– Согласна, пятьдесят баксов – это многовато, но тебе не стоило…

– Пятьдесят? Девочка, ты тупая как камень. Эта перчатка стоит в десять раз больше.

– Девочка? – Уилла сжала кулак. – Объяснись, пока ещё жив.

– Ты не поймёшь.

– Всё равно, – Уилла положила свободную руку на бедро.

– Это ловушка Лонгана, – Тим показал ей перчатку: номер тринадцать, змею. Уилла не хотела признавать, но Тим был прав. Она не понимала.

– Этот парень – настоящая легенда, – пояснил Тим.

– Мне совершенно плевать. То, что ты сделал, было неправильно!

– Сама посмотри! Шестипалых перчаток не выпускали с шестидесятых годов, – продолжил Тим.

– И что?

– И то! – ему пришлось перевести дух. – Эта перчатка была сшита специально для Лефти в пятидесятые, потому что, – он с трудом мог сдерживаться, – у Лефти Лонгана было шесть пальцев!

Вот как. Уилла была окончательно сбита с толку. Не странностями Лефти – у её дяди Джоша было три ноздри. Её смущало поведение Тима. Уверенность в его голосе. Словно он действительно застал те далёкие дни.

– Сними её! – Уилла потянула перчатку на себя, и всё тело Тима наклонилось следом.

– Стой! – взмолился Тим. – Ты мне руку из плеча выдернешь!

Перчатка не поддавалась, словно была намертво пришита к запястью Тима. Уилла отступать не собиралась. Она просто не могла сдаться! Перчатку обязательно нужно было снять, хотя Уилла не могла объяснить почему. Просто чувствовала нечто внутри. Она каким-то образом знала… с ловушкой что-то было не так. Девочка упёрлась ногами в землю, потянула изо всех сил – и в какой-то момент перестала чувствовать ладонями кожу перчатки. Она ощутила, как по ледяным венам огромной руки бежит кровь, она словно касалась человеческой кожи, холодной и липкой. Как плоть мертвеца!

Тим увидел выражение лица Уиллы и тоже пришёл в ужас.

– Сними её! Пожалуйста, Уилла, прошу!

– Я пытаюсь!

Пока они тянули в противоположные стороны, в голове у Тима закрутилась мысль: не стоило ему грабить старика. Это был отвратительный поступок. И вместе с сожалением пришло облегчение, словно ловушка потеряла власть над ним.

Перчатка соскользнула в руки Уиллы, и та упала назад, приземлившись на пятую точку. Тим поспешил к ней.

– Ты в порядке, Уилл?

Она собиралась вместо ответа ударить его, но вдруг поняла… этот голос принадлежал Тиму. Её Тиму. Он вернулся.

– Избавься от неё, Тимбо.

Помогая ей подняться на ноги, Тим понял, что Уилла права.

– Я верну её сейчас же, – сказал он и чуть не добавил «с большим сожалением».

Но, когда Тим и Уилла вернулись на место, где был лавочник, и сам старик, и его стол уже исчезли. Тим ходил кругами, надеясь его найти, но бесполезно. Старика с его столом здесь словно никогда и не было.

– Что мне теперь делать?

Уилла смягчилась и предположила, что они просто перепутали место, но ей не хотелось провести остаток дня, бродя кругами по блошиному рынку.

– Наслаждайся своим новым куском мусора, – невозмутимо сказала она. И быстро добавила: – А на сэкономленные деньги купишь мне итальянского мороженого. Даже можешь рассказать мне про этого Лефти Как-его-там.

Так они и поступили. За превосходным итальянским мороженым Тим рассказал Уилле всё, что знал о Лефти Лонгане. Не только о его внушительном показателе отбивания в 0,425 в тот год, когда он, – кхем, – ушёл на покой, но и о том, как блестяще он играл в поле. Лефти наняли – тут должен звучать ангельский хор – сами «Нью-Йорк Янкиз». Всё шло хорошо до той судьбоносной ночи, когда он потерял руку в аварии.

– В день игры всех звёзд, семнадцатого июля, в девятнадцать пятьдесят пять Лефти повесился на ограждении, – Тим опустил голову. – Он жил бейсболом. Без руки он не мог играть. А без игры он не мог жить дальше.

– Это худшая история из всех, – сказала Уилла. Но в жизни Лефти были истории гораздо хуже. Истории, о которых не знал даже Тим. По-настоящему кошмарные вещи. Приготовься, дорогой читатель: то, что скоро произойдёт с юным Тимоти, – и есть по-настоящему кошмарные вещи. Может, и те, которых боишься именно ты…

В тот вечер, когда Тим принёс перчатку домой, он ничего не рассказал родителям, что было совершенно на него не похоже. Он рано отправился в кровать, надеясь, что сон унесёт с собой странные события прошедшего дня.