Кошмар на улице Вязов - [32]

— Требовались необычные шаги, — возразил Гольдман.

— Именно это что ли я должен сообщить родителям молодого человека? огрызнулся Карвер. — Как я понимаю, вы прописали сугубо экспериментальное лекарство?

— Доктор Карвер, — сказала Томпсон, — Джо находится в коме не из–за гипносила.

Карвер пристально посмотрел на Томпсон:

— Юная леди, ваше мнение меня совершенно не интересует. Более того, по мнению доктора Симмс, вы сеете панику среди пациентов.

— Это не соответствует действительности, — сказал Гольдман.

— Доктор Гольдман, — произнес Карвер, — за последние четыре дня у нас произошли два самоубийства. Сейчас мальчик в коме. Я думаю, будет справедливо сказать, что ваш подход провалился полностью. Вы оба освобождены от своих обязанностей. Я хочу, чтобы вас здесь больше не было. Сегодня же.

— Мне жаль, Нил, — сказала Симмс, — но вы навлекли это на себя сами.

— Пожалуйста, Элизабет, — попросил Гольдман, — постарайтесь помочь детям. Прислушивайтесь к ним.

— Конечно, — сказала Симмс и удалилась.

— Что нам теперь делать? — спросила Томпсон.

— Мы ничего не можем теперь. Теперь это не в наших руках.

Той же ночью Гольдман укладывал личные бумаги в багажник своего автомобиля, поставленного у стены больницы. Он наткнулся на фото пикника, на котором он был заснят вместе с Дженнифер и Филиппом, и печально задержал на нем взгляд. Затем он захлопнул багажник и случайно бросил взгляд на неиспользуемое крыло больницы.

Это была старая, неухоженная и ветхая часть здания. В окне верхнего этажа стояла белая фигура.

Гольдман ахнул от изумления, узнав монахиню. Прежде чем он успел позвать ее, она повернулась и исчезла из виду.

Гольдман чуть подождал, а затем подошел к зданию. Он попытался открыть двойные двери, но они были перехвачены ржавой цепью, запертой на висячий замок.

Гольдман приблизился к сломанному окну и посмотрел сквозь доски, которыми оно было забито. Перед ним был длинный главный зал. Затем он увидел очертания фигуры монахини в дальнем конце, сходящей по лестнице. Она повернулась на лестничной площадке, чтобы направиться в цокольный этаж.

— Сестра! Сестра! — закричал Гольдман, колотя по доскам. Одна доска отскочила, и он вошел в здание.

Гольдман оказался в заброшенном пыльном коридоре, стены которого были покрыты облупившейся краской и пятнами сырости. В его дальнем конце виднелась приоткрытая ржавая железная дверь с забранным решеткой небольшим окошком. Оттуда слышалось слабое жужжание, то усиливавшееся, то ослабевавшее.

Гольдман подошел к двери:

— Прошу прощения. Сестра?

Никакого ответа, лишь новое жужжание. Гольдман толкнул дверь, которая громко заскрипела. Он вошел в огромное темное помещение, напоминающее подземную тюрьму. Осыпающиеся цементные столбы стояли, задрапированные паутиной. На полу валялись заржавевшие остатки кроватей и обломки дерева. Жужжание стало громче, затем заглохло.

— Эй! — позвал Гольдман.

Рядом с ним зажглась спичка, что прозвучало как выстрел в тишине. Внезапно появилась монахиня. Гольдман открыл рот от изумления.

— Здесь все началось, — печально сказала монахиня. Она повернулась и зажгла свечу перед статуей Девы Марии в крохотном алькове. Затрещал тусклый огонек.

— Это крыло было закрыто в течение многих лет, — сказал Гольдман, оглядываясь вокруг. — Что здесь было?

— Чистилище, созданное руками людей, — ответила монахиня. — Изуродованные, потерянные души, худшие среди сумасшедших с криминальными наклонностями были заперты здесь подобно животным.

— Это заведение было закрыто в сороковых годах, не так ли? Был какой–то скандал… Монахиня кивнула в знак согласия:

— Молодая штатная сотрудница была случайно заперта здесь во время праздников. Заключенные ухитрились скрывать ее в течение многих дней. Ее сотни раз насиловали. Когда ее обнаружили, она была едва жива и беременная. Это была Аманда Крюгер. Ее дитя…

— Фредди! — вскрикнул Гольдман.

— Сын сотни маньяков. Некоторые утверждают, что он был убит, но тело его так и не было обнаружено.

Гольдман насторожился, когда снова услышал жужжание. Мимо него в темноте пролетела муха.

— Вы что–то говорили.., о том, чтобы похоронить его?

— Вы должны найти его останки, — сказала монахиня, — и похоронить их в освященной земле. — Она повернулась и пошла вверх по лестнице.

— В освященной земле? — повторил вопросительно Гольдман.

Монахиня остановилась на верху лестницы:

— Если ваша единственная вера — наука, доктор, то, возможно, именно вам нужно его похоронить.

Монахиня ушла, и дверь начала медленно закрываться за нею, погружая помещение в темноту. Гольдман быстро поднялся и схватился за ручку двери до того, как она закрылась. Он прошел в коридор и огляделся. Монахиня исчезла.

***

Томпсон сидела у постели Джо, смотря на него, такого спокойного и хрупкого. Она говорила шепотом, но голос ее был полон ненависти:

— Оставь его в покое, ты, чудовище! Внезапно короткие разрезы начали появляться на ночной рубашке Джо. Ужас охватил Томпсон. Тут в палату вошел Гольдман и встал рядом.

Разрезы образовали слова: «ИДИ И ВОЗЬМИ ЕГО».

Томпсон и Гольдман в ужасе смотрели друг на друга. Затем Гольдман схватил девушку за руку и потащил к своей машине.