Кошки не всегда молчат - [29]

3

За нахлынувшими событиями она и не заметила, как прошел почти весь ноябрь.

В эту субботу Рике с Илзе сели на Тибанен и поехали на другой конец города, к Техническому музею.

Миновав стеклянный фасад, они вошли в дендрарий. Климат в Тролльхавене мягкий благодаря проходящему рядом с побережьем Гольфстриму. Хотя лето прохладное, но и зимой температура редко опускается ниже минус пяти. Поэтому в городском дендрарии прижились многие растения из более тёплых краёв. Посетителей почти не было, и они бродили по дорожкам в блаженном одиночестве.

– Хочу тебе рассказать легенду о создании нашего дендрария, – начала Илзе. – Не слыхала?

Рике покачала головой.

– Сам музей основал в позапрошлом веке один промышленник, Сварлен. Он строил железные дороги, и наш университет ему тоже весьма обязан.

Они прогуливались по дорожкам дендрария между зелёных листьев. Многие растения ещё даже цвели. Наиболее теплолюбивые укрыли в красивых застеклённых павильонах, вход в которые тоже был свободным.

– У этого Сварлена была невеста. Сам уже старый, вдовец, он решил взять в жёны одну совсем молоденькую девушку, известную своей красотой. А накануне свадьбы она бесследно исчезла.

С минуту Илзе шла в молчании.

– И её так и не нашли? – спросила Рике.

– Ходили слухи, – улыбнулась Илзе, – что к ней посватался принц эльфов, и она ушла в Полуденную страну. А вот Сварлен после этой истории слегка повредился в уме. Он потратил значительную часть своего капитала на разбивку этого сада, ставшего позднее городским дендрарием. Много лет сюда привозили экзотические растения со всего мира. Сварлен называл это место «Сады Любви», и надеялся, что сможет вернуть невесту красотой этих садов.

– Но не получилось, – полуутвердительно сказала девочка.

– А ты бы вернулась из страны эльфов к толстому старику? – засмеялась госпожа Лунд. – В итоге Сварлен трагически погиб именно в этих садах, якобы на него напал дикий зверь. Но там вообще тёмная история.

Они ещё погуляли по дорожкам, любуясь красотой, созданной природой и человеком.

Выйдя из дендрария, Илзе повела Рике к мысу, далеко вдававшемуся во фьорд. Они шли по старой улице, застроенной одно-двухэтажными зданиями начала прошлого, двадцатого века, и даже конца позапрошлого. Чистенькие деревянные домики радовали глаз, царила атмосфера уюта и покоя. Здесь тоже было очень малолюдно, а машины так совсем не ездили, будто и у них выдался выходной.

– Здесь раньше был рыбацкий район, – сказала Илзе. – Да и сейчас ещё рыбаки живут. Но всё больше домов пустуют.

Неширокая мощёная камнем улица постепенно забирала вверх. Опять начался небольшой дождик, и они накинули на головы капюшоны.

– А здесь был сиротский приют, еще с 1810-х годов. – Илзе остановилась перед опрятным фасадом жёлтого двухэтажного дома. – Есть легенда, что в нём жили брат с сестрой. Никто не хотел брать их к себе, потому что девочка была глуха, а мальчик – слеп. Тогда дети сделали картину и ушли в нее.

– Как это?

– Вот так. Пропали, осталась только эта картина.

– А что на ней?

– А ты как думаешь? – повернулась Илзе к девочке.

– Ммм. Полуденная страна?

– Надо же, – удивилась женщина. – Умница, знала я, что в тебе не ошиблась.

Наставница взяла Рике за руку, и они двинулись дальше.

– Скажи, что же ты видела тогда в театре?

– Ну, вы сказали, что я видела магию. Я сама решила, что призраков. Но вы, наверно, другой ответ хотите?

Рике пару минут подумала.

– Я бы сказала, что мы тогда увидели то, что всё время перед глазами. Но мы этого не замечаем, потому что или не умеем, или не хотим, или не верим в то, что видим.

– А что же тогда магия?

– Получается, что магия – тоже что-то такое, что все время у нас перед носом, но никто её не видит?

– Замечательно, Рике, просто замечательно. Магия включает и то, что ты сейчас сказала, и много больше. Со временем узнаешь. А вот то главное, что я тебе сегодня хотела показать. Край.

Они стояли на небольшой круглой площадке. Улица здесь разветвлялась под прямым углом, налево – обратно к побережью фьорда, и направо – к набережной вдоль мыса. А прямо перед ними стоял высокий забор из крашенной в зелёный цвет металлической сетки. «Проход запрещён! Опасно для жизни! Нарушителям – штраф 1500 крон!», строго предупреждали висящие через каждые несколько метров таблички.

За забором улица продолжалась – там так же тянулась дорога и стояли вдоль неё дома. Дома не деревянные, как в рыбацком квартале, а каменные, добротные. Но асфальтированное покрытие растрескалось, сквозь него пробивалась трава. В окнах отсутствовали стёкла, двери у многих домов стояли нараспашку, повсюду валялся мусор. Из нескольких проёмов вверх тянулись языки сажи, будто внутри полыхали пожары. Видно было, что в этих домах уже давно никто не живёт.

– Что за край? – спросила девочка. – Край мыса?

– Сам район раньше так называли – Край. Гнилое место. Во время оккупации здесь жили чиновники Рейха.

– А почему район закрыли? Дома вроде бы неплохие…

– Дойчи построили его на глиняном пласте, и Край постепенно сползает в море. Рыбаки там не строились, знали. А Морские Псы не провели достаточных изысканий из-за нехватки специалистов, у них все в других местах были задействованы вроде как. После войны сюда хотели заселить людей, но начались провалы грунта, а ближе к краю мыса некоторые дома просто обвалились. Даже загонять сюда технику для сноса опасно – может провалиться в жидкую глину. Поэтому власти в шестидесятых закрыли район, пускай, мол, сам разрушается.