Кошки говорят «мяу» - [114]

… Там, где мы были… Я боюсь, мне ужасно тяжело, — она едва не сорвалась на хриплый крик, но напряглась (я видел, как напряглась) и взяла себя в руки. — Я знаю, тебе тоже тяжело, ты чувствуешь то же самое, или… почувствуешь позже, но я не дам тебе, не дам нам… — она в упор взглянула на меня. — Помнишь, что я обещала тебе, когда просила надеть смокинг и устроила ужин при свечах? Помнишь, что обещала после ужина?

Я устало помотал головой. Мне было не до ужинов, не до свечей и вообще не до… нее. Я тоже боялся. Того же, чего и она.

— Ор-ги-ю, — раздельно произнесла она. — Я обещала тебе оргию, и хоть я сдохну, но она будет. Хоть ты сдохнешь, но… Лучше сдохнуть так, чем в смирительной рубашке…

При слове «оргию» Кот прекратил важно вылизываться и взглянул на нее с интересом. Потом перевел взгляд на меня. Тот же интерес — холодноватый, но не праздный. Мы оба смотрели на него, словно ждали… совета. Он встал, коротко дернул загривком, пошел к дивану, прыгнул на него и равнодушно уставился в пустой экран телевизора… Нет, на красненький индикатор работающей «записи» на дисплее видака.

— Что он сказал? — спросила Рыжая. — Он ведь что-то сказал сейчас, да? Ну, когда передернул… шеей и спиной, да? Что?

— Ну… Он пожал плечами, и в данном случае… Что-то, вроде: «Попробуйте — может, получится»…

— Попробуем?

Я тоже дернул загрив… То есть пожал плечами.

Она скинула халатик, повернулась, и нарочито повиливая задницей, пошла к холлу. Я машинально встал и двинулся следом — не потому что хотел, а потому что сработал привычный рефлекс: «Зовут — иди».

— Попробуем? — кинула она через плечо, продолжая медленно идти и не оборачиваясь.

— Угу, — промычал я, прибавляя шаг. Мне стало легче дышать.

Когда мы вошли в спальню, я уже совсем не задыхался. Она откинула одеяло с кровати, вообще сошвырнула его на пол, села на кровать — я подошел к ней вплотную, — и стала расстегивать мне джинсы. Кажется, она тоже больше не задыхалась.

— Попробуем? — в третий раз спросила она, стягивая с меня разом джинсы и трусы, пока я вылезал из лайковой куртки Ков… моей лайковой куртки (она упала на ворсистое ковровое покрытие и из кармана вывалился золотой «Ронсон») и майки…

Попробовав и как следует распробовав мой конец, она оторвалась от него, раскинулась на кровати, распахнув ноги

(до чего ж красиво лежит, сука… и наплевать ей, красиво или нет, потому что знает, что красиво!..)

и когда я потянулся рукой к треугольнику рыжих волос и ниже, она взялась обеими руками за мою голову и с силой склонила ее к своим ногам, к рыжему треугольнику, еще ниже, и…

Мы попробовали.

* * *

Может, и получилось. Что есть оргия? Кто знает…

25

Я лежал, выжатый, как лимон, и… Боялся заснуть. Боялся, что снова стану бродить по огромной неуютной квартире, искать Кота и натыкаться на… мертвых. Боялся кошмара, чувствуя, что я просто не выдержу еще одного ужаса, еще одного кошмарного видения, еще…

На кровать вспрыгнул Кот, постоял возле коленей Рыжей, легонько дернул хвостом и улегся у нас в ногах, на одеяле, передние лапы положив на ее ногу, а спиной — привалившись к моей ноге.

От его спины по ноге стало разливаться легкое тепло, и когда оно дошло до груди, я вместе с Рыжей (она держала меня за руку под одеялом) мягко провалился куда-то и пошел… Медленно пошел с ней по…

* * *

Мы с Рыжей медленно шли по огромному участку, от калитки к летней кухоньке, а Кот бежал впереди. Он шел вместе с нами, но не рядом, как ходят собаки, а забегал вперед, потом садился и ждал, пока мы подойдем, терся о наши ноги

(Рыжая снова была в босоножках, а я — в безумно дорогих черных мокасинах Ковбоя, но без носков)

а потом снова бежал вперед, садился и ждал.

Обшарпанная деревянная дверь кухни покачивалась на ржавых петлях и тихонько скрипела; ручка на двери была перевязана желтой ленточкой — бантиком — концы которой тихонько, как при замедленной съемке, колыхались на легком прохладном ветерке.

— Они кого-то ждут, Рыжик, — пробормотал я. — Кто-то должен вернуться сюда, кто-то ушел, и они ждут, не зная, вернется он, или нет… Эта желтая лента… Это знак, я видел такие…

— Они ждут нас, — сказала Рыжая. — Тебя… И меня — рыжую блядь, рыжую шиксу, потому что ты так выбрал. И не кто-то ушел, а они — ты ведь знаешь…

— Да, они умерли, — кивнул я, — и значит, мы тоже… Мы — тоже умерли?

— Они не могут умереть, — фыркнула Рыжая, — и никто не может умереть — это эвфемизм, слово-заменитель, а ты ведь не любишь таких слов… Ты знал, ты догадывался, что одна из них бессмертна, потому что в ней резче проступало… ярче было видно… Но ты не понял, что они ВСЕ бессмертны, что они просто уходят раньше и ждут… Как наш Кот сейчас забегает вперед, а потом ждет, когда мы подойдем. И мы — подходим…

Из кухоньки раздался приглушенный лай, я испугался, что оттуда выбежит какая-то собака — ведь дверь открыта — и Кот затеет с ней драку… Но из качавшейся на ржавых петлях двери никто не вышел.

Рыжая остановилась, я шагнул было дальше, к двери, но она удержала меня. Я обернулся, и она покачала головой, сказала:

— Смотри. Смотри в окна…

Я заглянул в одно из двух окошек летней кухни и увидел сидящих за хлипким столиком двух моих бабок. Они выглядели намного моложе, чем когда… когда умерли — они были такими, какими я смутно помнил их совсем мальчишкой, и они не смотрели в окно, хотя я почему-то знал, что они видят нас и знают, что мы рядом.