Кошечка из Сакурасо 7 - [59]

С Масиро Сората почти не говорил. Когда он явился в кабинет, они лишь обменялись парой фраз:

— Ну, приступим?

— Ага.

Голова полнилась мыслями о Нанами.

«Я шалено тебе люблю, Канда-кун».

Фраза прочно засела в ушах, стучала в барабанные перепонки, повторялась в голове без конца.

Момент, когда Нанами решилась рассказать ему… как она изо всех сил постаралась улыбнуться, несмотря на запредельный страх… Сората не мог всё это забыть. Казалось, внутри тела образовалась дыра, а пропавшее забрала с собой Нанами. Но в то же время мысли о девушке заставляли Сорату смущаться и радоваться.

Не выдержав тишины, которая давала свободу мыслям, Сората скользнул взглядом по Масиро, которую наполовину скрывал мольберт.

— Слушай, Аояма, — вырвалось непроизвольно. «Вот чёрт!», ругнулся про себя Сората, и всё тело напряглось. Но слово — не воробей.

— …

Масиро никак не отреагировала. Может, сосредоточилась на картине и ничего вокруг не слышит? Может, и так, но Сората всё равно беспокоился.

С небольшим опозданием Масиро высунулась из-за холста:

— Я не Нанами.

Она смотрела прямо на Сорату.

— Я — это я.

Её взгляд буквально требовал объяснений.

— Прости, перепутал.

Протупил так протупил, подумалось ему.

— Почему?

— …

— Раньше ты ничего не путал.

— Иногда… и со мной такое бывает.

Совершенно точно на Сорату повлияло недавнее признание. Или, лучше сказать, парня захватили произошедшие за последнее время перемены в отношениях с Нанами. Они репетировали её роль, да ещё и в парк развлечений ходили на свидание. Поцеловались… Все эти яркие воспоминания прочно засели в голове Сораты. Нанами стала важным человеком и выступила для него на первый план.

— Я не путаю, — сказала как всегда спокойно Масиро. Но всё же в её голосе чувствовалась твёрдость. Девушка показывала, что не позволит соскочить с темы. — Я Сорату не путаю.

Тот не нашёл, что ответить на дважды сказанную фразу.

Он не может извиниться и попросить забыть. Не может отмотать время назад и сделать иначе. И не может списать всё на шутку.

— Сората.

— Прости. Постараюсь больше не путать, — сказал Сората лучшее, что пришло в голову.

— Вот и нет.

Но Масиро ответила не то, что он ожидал.

Что она имела в виду этим «Вот и нет»?

— Сделала.

— …

А теперь она о чём?

«Сделала.»

Она это сказала?

Удивление пришло с небольшим опозданием.

— Сделала?

Фраза не имела никакого отношения к тому, о чём они только что говорили. Да Сората и сам не решался принять её смысл. Мысль о том, что наконец настало то самое время, заставила содрогнуться.

— Закончила картину? — дрожащим голосом уточнил он.

— Да.

Точно. Масиро и правда завершила портрет Сораты.

— Успешно? — спросил он, стараясь унять дрожь.

— Шедеврально.

В голосе Масиро не было ни энтузиазма, ни гордости. Она лишь констатировала факт.

— Можно посмотреть?

Масиро обещала, что когда закончит, покажет.

— Можно.

Сората не спеша направился к девушке. С каждым шагом тело всё более и более деревенело. Потому что Сорату не покидало дурное предчувствие…

Теперь, когда картина закончена, они не смогут жить как раньше. Отношения между Соратой и Масиро бесповоротно изменятся.

— Сората, знаешь.

— …

— Я не могу как Мисаки.

Сората не понял, о чём фраза. Потому с лёгким сердцем ответил:

— Да никто не может подражать Мисаки-сэмпай.

Но речь шла о другом. Об этом говорил серьёзный взгляд Масиро.

— Я не могу как Рита.

— Пожалуй…

— Я не могу как Канна или Сихо.

— …

Сората, будто его тянуло магнитом, молча приближался к картине. Приближался к Масиро. Шаг за шагом.

— Я не могу как все.

Вот Масиро оказалась прямо перед ним.

— И я не могу как Нанами.

— Сиина?

— Я могу только это.

Масиро отошла от картины, чтобы освободить место Сорате.

Полотно тут же заполнило всё поле зрения. Словно подул сильный весенний ветер. Но это воображение разыгралось: окно было плотно закрыто. Ветер дул от картины Масиро. Это был ветер эмоций. А когда ветер перестал ощущаться на щеках, Сората покраснел.

На картине он, Сората, раскинув руки и ноги в стороны, лежал на куче лепестков сакуры. Рядом были изображены семь кошек, отчего создавалось тёплое и уютное настроение. Лицо спящего парня, спокойное и красивое, выражало глубочайшее, истинное умиротворение.

Сората и не знал, что его лицо способно на такое. Не замечал за собой. Но был бы не против так уметь. В его образе чувствовалась сила, которая позволила бы выдержать что угодно, и в то же время доброта.

Масиро таким его видела? Она слишком уж его приукрасила. Сората и не знал, как реагировать.

— Но тут я справилась на ура.

— …

— Это все мои мысли.

— …

— Я смогла их нарисовать.

— …

Интересно, что подумали бы фанаты Масиро, если бы увидели её нынешнюю работу?

Что почувствовал бы учитель Масиро в Англии, если бы увидел её нынешнюю работу?

Что бы сказала её подруга Рита, профессиональная художница, если бы увидела её нынешнюю работу?

Как бы оценили её нынешнюю работу критики?

Скорее всего, они бы не нашли в картине никакой ценности. Наверное, посчитали бы её портретом, который не достоин быть темой обсуждения. Ведь моделью выступал Сората.

Быть может, с художественной точки зрения картина не имела ценности. Но для одного старшеклассника по имени Канда Сората нарисованная Масиро картина как ни одна другая давала посыл, способный перевернуть мир.