Кощей бессмертный - [32]
Но надумался наконец честный иерей мних Симон из Афонских гор.
— Идите с богом в сени свои, — сказал он им, — молитесь святым угодникам за святую Русь, за всех православных крестьян, за Боярыню свою и за барича Иву Олельковича, да внушит ему господь бог благий разум, кротость душевную и сердолюбие, а я помолюсь за вас, наложу на себя эпитимию, уйму наваждение бесовской силы на родного сына госпожи нашея.
Селяне ушли в надежде на бога и на честного иерея мниха Симона; а Симон призадумался.
Это все происходило в то время, когда Восточной Агарянской страны безбожный Царь именем Мамай, Еллин родом, верою Идолжец, начал быти палим дьяволом, ратовать на Христианство и поднимать на святую Русь своих Упатов,[155]Князей, Алпаутов и Уланов.
Вся Русь становилась под знамена Великого Князя Димитрия Московского; только Олег Рязанский, ненавистник его, сорёкся[156] с Ягайлом Литовским и послал навстречу Мамаю дары многочестные и книги писаны.[157]
Покуда Князь Димитрий Иоаннович с братом своим Князем Владимиром и со всеми Русскими Князьями и Воеводами уставляли твердую стражу и посылали на сторожу юношей Родиона Ржевского, Якова Усатова[158] и Василия Тупика, с тем чтобы они ехали близ Орды до быстрой Сосны и добыли языка Агарянского, покуда Мамай ждал осени, чтоб прийти на Русские хлебы, разосланные Великим Князем грамоты по всем городам, "да будут готовы на брань, и да собираются на Коломну биться с безбожными Агарянами", дошли и до Киева.
Сия весть дошла посредством церковного служителя, ходившего в Киев за миром, и до отца мниха Симона; он хотел воспользоваться ею. Зная воинственный дух барича; Ивы, он хотел внушить ему мысль: идти изведать свои силы молодецкия с Мамаем, напиться из Дона или положить свою голову в битве, ибо Симон знал, что самая худая часть человека, похожего на Иву, есть голова.
Он знал, что Ива никаких речей не внимал, кроме Сказок, до которых был неутомимый охотник, и потому пестун Тир, хмельный мед и сладкий погач были употреблены в дело. И вот, в одно красное утро, барич Ива садится за браным столом у иерея Симона из Афонских гор, ломает ковригу на части и, выкраивая из нее острыми своими зубами полукружия величиной в полумесяц, внимательно смотрит на огромную книгу, коею вооружается отец Симон.
— Ага? — говорит он, показывая на книгу.
— От, се она, государь барич, — отвечает ему Тир, — Сказка письменная.
— Письменная? говори богатырскую! — вскричал Ива, уложив в рот последний кусок погача и вставая с места.
— Богатырская, богатырская! — подхватил отец Симон. — Про Самсона.
— Ведаю! — вскричал Ива нетерпеливо.
— Выбирай сам, господин барич: в книге сей, глаголемой Хронографов о временах и людех, много есть сказаний про богатырей и витязей, про Царей, Князей и великих мужей, про Царя Македонского, про Кощея бессмертного, про Нелюбу-Царевну и Жар-птицу…
— Про Царевну ведаю, про Жар-птицу ведаю, про Кощея бессмертного не ведаю, говори!
Раскрывает честный иерей огромную книгу, глаголемую Хронограф, кашляет и произносит громогласно:
КОЩЕЙ…
— Ну! — говорит Ива Олелькович.
Иерей Симон читает:
— Сумбур Татарский! — сказал сердито Ива.
— Напереди растут богатыри! — отвечал ему тихо Тир. Ива умолк.
Отец Симон продолжал:
— "В лето 5953-е от создания мира, жило на земли племя Руса, Яфетова внука, по Теплому морю, и были соседи его: от Востока поганые Агаряне, Ахазыры; с полночи и с вечера различные Немцы, именуемые Готфы; от Запада Войники Ромыне; от Юга хитрые мудрецы Греки, в земли Еллинской.
И были ветви племени Руса: Геты, Анты, Бессарины, Росланы, Сербы, Хорваты, Невры, а от сих: Чехи, Северяне, Кривичи, Поляне, Бужане, Тиверцы и иные многие…"
— То все богатыри? — спросил Ива.
— Богатыри, — отвечал честный иерей Симон и продолжал: — "И были между Росланами четыре юноши красного владычного рода: Словен, Волх, Кощей и Хорев. Жили они у Князя Осмомысла жильцами. Горьки стали им чужие хлебы и жизнь без воли, без битвы. Задумали они повоевать славы, погулять, походить по земным краинам и поискать себе чести и власти и места по сердцу.
