Кошачья свара. Мадрид, 1936 - [40]

Вопреки всем ожиданиям, проспал он долго, без кошмаров и сновидений. Когда он проснулся, на улице уже стемнело. За окном белел снег, и в его отсветах небо казалось перламутровым. Выглянув в окно, он увидел крыши домов, окутанные белым покрывалом. Автомобили прочертили на мостовой темные борозды, вдоль тротуаров стояли лужи. Энтони умылся, побрился, переоделся в чистое, вышел на улицу и направился в особняк герцога де ла Игуалады, так и не придумав, чем оправдать свое вчерашнее отсутствие и не решив этой ужасной дилеммы, готовый следовать лишь голосу своего сердца и действовать в соответствии с его велением.

До Кастильского бульвара он добрался задворками, стараясь избегать оживленных улиц, где по причине снегопада возникли заторы. Благодаря своей предусмотрительности он смог вовремя прибыть на место встречи, хоть и промочил при этом ноги и забрызгал грязью брюки до самых колен.

Дворецкий проводил его в дом, принял пальто и отправился доложить хозяину о его приходе. Оставшись в одиночестве в просторной приемной, перед копией "Смерти Актеона", Энтони вдруг почувствовал, как вся его решимость куда-то испарилась.

Наконец, он решил сказать, что ему нездоровилось, тем более, что его внешность, после излишеств предыдущей ночи и волнительных дневных событий, этому способствовала. Но всё равно, врать ему было некомфортно. Во время своей интрижки с Кэтрин ему частенько приходилось прибегать к обману, и в результате угрызения совести по этому поводу отравили эти отношения и превратили их в ненавистные. Положив им конец, Энтони думал, что оставил позади и эти тягостные, но необходимые нарушения морали, и вот, прошло лишь несколько дней, ему снова приходится без нужды лгать, что может иметь для него лишь негативные последствия. В это мгновение вернулся дворецкий, прервав эти мысли.

- Его светлость принимает гостя, а все остальные отсутствуют. Если желаете подождать, пройдите в гостиную.

Энтони оказался в одиночестве в комнате, где раньше пил вместе с семьей кофе и где Пакита приводила его в восторг пением. Сейчас рояль был закрыт, на нем не лежали ноты. Он беспокойно ходил по гостиной кругами, словно заключенный. Обувь промокла, и ногам была крайне некомфортно. Часы в стиле рококо пробили шесть.

Когда те же часы отбили первую четверть часа и никто так и не появился, нервозность Энтони переросла в тревогу. Должно быть, происходит нечто важное, раз герцог не торопится его принять после той пылкости, с которой накануне призвал его высказать свое мнение относительно картины. Когда англичанин тактично отказался немедленно ответить на столь деликатный вопрос и предложил возвратиться утром, чтобы более хладнокровно осмотреть картину, при первом взгляде на которую он потерял способность мыслить здраво, герцог принял эти доводы и согласился отложить оценку, но не стал скрывать, что стремится завершить операцию без промедления. Что за это время произошло, чтобы произвести такую радикальную перемену? Будь что будет, но он не может торчать здесь весь вечер.

Наконец, Энтони решился открыть дверь гостиной и выглянул в приемную. Там никого не было, и он свернул в коридор, ведущий к кабинету герцога. Остановившись перед дверью, он услышал внутри голоса. "Какое счастье, - подумал он, - что испанцы всегда говорят громко, почти кричат". Он узнал голос самого герцога, а также его сына Гильермо, но вот голос третьего собеседника был ему незнаком, и разобрать, о чем они говорят, было невозможно. Убедившись, что всё равно ничего не узнает, и не желая быть застигнутым на месте преступления, он вернулся в гостиную, собираясь попросить обратно свое пальто и уйти. Однако в дверях его окликнул женский голос:

- Энтони! А мне никто не сказал, что ты здесь. Что ты здесь делаешь?

Это была Лили, младшая дочь герцога. Англичанин откашлялся.

- Ничего особенного. Я ждал твоего отца, но поскольку он не пришел, вышел поискать, где здесь туалет.

- Вот только врать не надо. Ты наследил по всему дому. Ты явно что-то вынюхивал.

Они прошли в гостиную; Лили закрыла в дверь, уселась в кресло, расправив юбку и приняв манерную позу, и произнесла:

- Мне жаль, что отец тебя не принял. Наверное, помешало нечто серьезное, раз он ведет себя так опрометчиво. Проходя мимо кабинета, я услышала ссору. Боюсь спрашивать, но я могла бы составить тебе компанию.

- Конечно, с удовольствием, - иронично ответил англичанин, который не считал лестной перспективу провести некоторое время запертым с этим оживленным ребенком, который явно унаследовал семейную способность сбивать его с толку.

- Я вижу, что ты не слишком рад, - ответила она. - Но мне всё равно. Я составлю тебе компанию, потому что ты мне нравишься. В твоей стране тебя называют Тони?

- Нет. Энтони.

- А моего кузена из Барселоны все называют Тони. Согласись, Тони звучит гораздо лучше. Ты сразу становишься намного симпатичнее. Ты не думай, что мне не нравится Энтони, это тоже звучит неплохо, - весело закончила Лили. Потом ее личико вдруг стало серьезным, и она заговорила уже совсем другим тоном: - Сегодня утром я приходила к тебе в гостиницу, чтобы передать письмо. Этот сеньор портье, знаешь ли, тот еще тип.