Кошачья свара. Мадрид, 1936 - [22]

- Хорошо сказано, - одобрил маркиз де Эстелья. - Между нашими странами лежит непреодолимая пропасть; потому и система демократии, которую удалось успешно ввести в Англии, здесь потерпела неудачу. Ваша демократия и эгалитаризм оказались возможными и приемлемыми для всех классов общества благодаря особым социальным отношениям, которые, в свою очередь, опираются исключительно на богатства колониальных владений вашей империи. То же самое, хоть и в меньшей степени, можно сказать и о Франции. Но в странах, не имеющих таких источников доходов, которые всё смягчают и поддерживают порядок, - к чему вся эта комедия с выборами? Разве нет других способов управлять судьбами нации? Возьмите, к примеру, Италию или Германию...

- Значит, вы выступаете за тоталитарный режим? - воскликнул англичанин, внезапно охваченный гневом.

- Вовсе нет, - ответил маркиз. - Я предлагаю защитить Испанию от тоталитаризма, во много раз худшего, чем упомянутые вами режимы. А именно - от советского тоталитаризма, который растет, как на дрожжах, при попустительстве правительства и парламента, якобы избранных всеобщим голосованием.

- Сильные выражения, сеньор маркиз, - сказал Энтони.

- А дела обстоят еще хуже, - ответил тот.

- Значит, вы бы пошли по итальянскому пути?

- Нет, по испанскому.

Поскольку никому не хотелось превращать общую беседу в открытую конфронтацию, собеседники посчитали разумным на время оставить эту тему, и всё остальное время обеда разговоры вертелись вокруг темы традиционного образования. После обеда маркиз извинился, что должен спешить, распрощался со всеми с той приветливостью, что отличала членов этой семьи, крепко пожал руку англичанину и сказал напоследок:

- Для меня было большим удовольствием познакомиться с вами, сеньор Уайтлендс. Как друг этой семьи, которую я люблю как свою собственную, вы всегда будете моим другом. Я был бы рад увидеться с вами снова и очень надеюсь, что так оно и случится. Но если вы решите вернуться на родину, я от всей души желаю вам счастливого пути и удачи, и мне бы хотелось, чтобы вы хоть иногда вспоминали о нашей встрече.

Энтони остался ненадолго после обеда, но в отличие от предыдущего дня, не было ни музыки, ни веселья. Уход статного маркиза оставил брешь, которую, казалось никто не мог заполнить, словно удалившись, благородный гость забрал с собой весь кислород из воздуха, оставив разреженную атмосферу. Герцогиня, до сих пор такая оживленная перспективой в скором времени покинуть страну, впала в молчаливую меланхолию, будто уже почувствовала грусть изгнания. Герцог вел себя рассеянно. Его сын Гильермо, полный тревоги и раздражения, ушел через несколько минут, пробормотав неразборчивый предлог. Обе девушки тоже выглядели подавленными. Лили время от времени бросала томные взгляды на англичанина, а Пакита выглядела искренне обеспокоенной.

Энтони решил, что она питает к статному маркизу нераздельные чувства. И неудивительно: маркиз был красив, знатен, умен и без сомнения обладал страстной натурой. В Кембридже за него бы дрались, подумал Энтони. Потом, не отвергая эту возможность, он сказал себе, основываясь на имеющихся знаниях об этих людях, что это совсем необязательно. У женщины такого ума и положения, как Пакита, в текущей ситуации хватало мотивов для беспокойства и помимо романтических. И в конечном счете, какое мне дело? Завтра в это же время я буду в поезде, на пути в Андай [6], и больше никогда не увижу этих людей.

Но мысль об этом привела его в отчаяние. Когда он снова окажется в безопасности и уюте своего лондонского дома, как он обретет спокойствие после поездки, результатом которой стал его провал как профессионала и демонстрация собственной глупости? Какое мнение они о нем составили, особенно Пакита, и в особенности, какое мнение составят, когда поймут, что оценка картин не откроет путь к спасению семьи? Как врач, который диагностировал серьезное заболевание и знает, что хоть и не виноват, но вряд ли может рассчитывать на симпатию больного, Энтони не питал иллюзий относительно чувств Пакиты к нему, когда та узнает о том, как маловероятна новая встреча.

"Ба! - сказал он себе, - в конце концов, какая мне разница, что обо мне думает эта женщина, даже если она и кажется привлекательной? Нелепо задумываться о чувствах к Паките, когда я только что закончил отношения с Кэтрин. Уйти из этого дома как можно быстрее, завершить это нелепое мадридское приключение и попытаться забыть всё произошедшее - не только наилучший выход, но и единственно возможный. Испанцы могут разбираться друг с другом, как им угодно или как сумеют, да хоть бы и переубивали друг друга, но когда пройдет буря, Веласкес по-прежнему будет здесь, в ожидании моего возвращения".

Решив покончить с этим положением и с его недомолвками, Энтони начал прощаться, предполагая, что это затянется, однако всё кончилось быстро. Лишь герцогиня задержала руки англичанина в своих, на удивление холодных для такого теплого помещения, и пробормотала:

- Если мы не встретимся больше в Мадриде, то ждем вас на Лазурном Берегу. Там мы и устроимся, пока все закончится, не так ли, Альваро?