Кошачья история - [5]

- Лена, - назвалась она, соблюдая собственный ритуал знакомства, и протянула мне руку через высокую стойку.

- Очень приятно, - сказал я, - только я не профессор.

- У себя он называется научным сотрудником, - пояснил Вронский, - но для простых людей, вроде нас с вами, это одно и то же. Он изучает море и знает все, что о нем можно знать.

Она посмотрела на меня чуть внимательнее, в ее взгляде мне почудилась настороженность:

- Какая у вас... неспокойная профессия.

- Юлий Николаич! - донесся из зала низкий голос официантки. - Идите, а то остынет!

Болтая о всякой всячине, мы успели приняться уже за вторую бутылку рислинга, когда Юлий оставил вдруг свой фужер. На лице его изобразилось радушие, и правая рука, приготовленная к рукопожатию с кем-то, мне не видимым, поднялась к плечу, и внезапно он стал похож на разбитного телевизионного комментатора:

- Рад приветствовать хранителя города!

За моей спиной приближались тяжелые шаги, и голос, тоже тяжелый и чуть хрипловатый, ответил:

- Здравствуй, Юлий.

Шаги подошли вплотную, и теперь их источник был в поле моего зрения. Он сел рядом с Вронским, напротив меня, и судя по тому, с какой тщательностью обходил стол, был уже порядком пьян. На нем был темносерый пиджак и белая накрахмаленная рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Глаза, серовато-голубые, безразлично смотрели в разные стороны; подбородок, граненый и резко очерченный, жил самостоятельной жизнью, он шевелился все время, иногда на секунду задерживаясь, не то осматривая, не то ощупывая что-нибудь. Казалось, его глаза с подбородком составляют особый рассматривающий механизм, он сейчас неналажен и пьян, но в другое время, наверное, ощущение не из приятных - быть объектом его изучения.

- Майор Владислав Крестовский! - церемонно произнес Юлий.

Майор специальным усилием навел на меня глаза, взгляд был мутноват и нетверд.

- Здравствуйте, профессор, - подбородок его тем временем успел проследить за скользнувшей мимо официанткой.

- Я не профессор, - сказал я вяло.

Глаза его на мгновение разбежались по сторонам и тотчас вернулись на место, их взгляд стал ясней и тверже, как будто там, в механизме, что-то подрегулировали. Он сунул руку в карман и вытащил сложенную газету, беловатым массивным ногтем подчеркнул нужное место, прорвав при этом бумагу, и протянул газету мне.

Подчеркнут был заголовок "Содружество кино и науки".

"Как сообщалось, наш город скоро станет съемочной площадкой нового фильма об ученых-исследователях морских глубин. Неделю назад... автор сценария Ю.Вронский... сегодня... научный консультант фильма профессор К.Козловский... руководить... наблюдать..."

- Теперь вас можно называть "пан профессор"?

- Ни в коем случае! Ведь вам не понравится, если я буду вас величать полицмейстером?.. К примеру.

- Отчего же, пан профессор? Вы меня - полицмейстером, а я вас - профессором... - у него закружилась, видимо, голова, он откинулся в кресле и закрыл глаза, - безобиднейшая игра... пан профессор... - пробормотал он с трудом, - а всем другим... запретим... слышишь, Юлий?

Через минуту он выпрямился и поманил пальцем первую попавшуюся официантку, длинноногую девицу в весьма короткой юбке и с фиолетовым маникюром.

- Фу, какой стыд, Лариса! Чем ты поишь столичных гостей?.. Водки, и очень холодной! - от его пьяной угрюмости ничего не осталось, и в речи была лишь начальственная непринужденность.

Спустя тридцать пять секунд, как одобрительно объявил девице майор, на столе стояла запотевшая бутылка.

- Ваше здоровье, пан профессор! - он тут же опять налил рюмки, и последовал тост за здоровье Юлия, а затем и самого майора. Это было невероятно, но от водки он трезвел на глазах и сделался вскоре весел и оживлен в разговоре.

- Кстати, профессор, вы рано отложили газету: тут еще кое-что любопытное... Вот, извольте... Хотя, я лучше прочту, все подряд слишком длинно... вот! Юные следопыты... в окресностях города... памятник животному кошачьей породы... обратились к старейшему жителю нашего города, - не прерывая чтения, он бросил на меня короткий взгляд, совершенно трезвый и точный, как щелчок фотографического затвора, - и вот что рассказал детям почтенный старец... Давно, давно это было, мы воевали, и был страшный голод, а мы не сдавались... нет, не сдавались... Потом к нам прибило шхуну без парусов и без мачт, и все трюмы были полны продовольствием... да, до самого верха... И тут из продуктов, прямо из кучи выпрыгнул большой кот с колбасой в зубах, он ее растерзал, упал и забился в судорогах! Все продукты оказались отравлены, мы их есть не стали... нет, не стали... А коту поставили памятник - он и стоит до сих пор.

- Вам повезло, - ухмыльнулся Юлий, - ваш редактор большой шутник, это редкость в провинциальной газете.

- А вы, пан профессор, тоже так думаете?

- Не знаю, не знаю... Но вы-то ночью - следили за мной, что ли?

- Я ни за кем не слежу, пан профессор. Но моя обязанность, - голос его стал служебно-скучным, - знать все, что происходит в городе... особенно по ночам.

У меня пропала охота продолжать разговор. Полицейские шутки... вроде бы глупость... и что-то зловещее... недурное знакомство... Чтобы ускорить развязку, я разлил по рюмкам остатки водки.