Кошачий глаз - [21]

— Ничего. Не могу дождаться, когда ты сам с ней поговоришь. Она вела себя странновато. Она придет к нам в четыре.

— Что удалось выяснить насчет доходов мадемуазель Сарразен? — спросил Бело.

— Раньше она была страшно богата, — заговорил Гайярде. — В последние годы ее богатство подтаяло, но все равно денег было полно. Вот информация из ее банка. Вот адрес ее нотариуса. Господин Браве, бульвар Мальшерб, припоминаешь? Мы познакомились с ним, когда расследовали убийство гувернантки на Брюейр-де-Серв.

— А, ну да, там было туловище. Похоже, расчлененные трупы — его специальность.

— Действительно, очень милый человек, — ответил Бело. — Кончим сначала с банком. Вклад есть?

— Да.

— А что у нотариуса?

— Завещания нет.

— Вот черт!

— По крайней мере у него.

— Вроде бы в Нейи ты тоже ни на что такое не наткнулся.

— Насколько я знаю, прямых наследников у нее нет, — продолжал Гайярде. — Бездетная, родители умерли.

— Она никогда не была замужем?

— Нет.

— А откуда состояние?

— От папочки с мамочкой. В таких семьях мало ребят, зато много деньжат. — Все, включая Гайярде, рассмеялись. — Директор банка сказал, что она играла на бирже, и очень удачно, хоть «это дело рискованное», — его собственные слова.

— У кого хороший нюх, тот денежки гребет за двух, — заметил Блондель.

— Ты сам это придумал?

— Нет.

— Жаль. А я уж подумал, ты научился шутить. Директор банка сказал, что большую часть состояния она вложила в коллекцию картин.

— Мы узнали мнение экспертов, — вставил Блондель.

— Это важно, — заметил Бело. — Многие коллекционеры заблуждаются по поводу ценности своих собраний.

— Мы встречались с торговцами картинами, — начал Блондель, — с одними говорил Ривьер, с другими — я. Вот их фамилии и адреса. Буква «э» обозначает, что торговец является судебным экспертом. Всех их буквально бомбардирует пресса. Речь идет о Ван Гоге. Журналисты спрашивали даже о конкретных полотнах, да, Ривьер?

— Да.

— Мы записали названия. Похоже, что эти картины относятся к числу самых известных. О чем я говорил? Да, их волнует не только смерть клиентки. Трое торговцев заявили, что она была настоящим специалистом по творчеству Ван Гога. До сих пор нет полного каталога его произведений: не все, что он нарисовал, уже известно. Она очень помогала им в спорных вопросах. Они советовали ей заняться составлением каталога. «Я сделаю это в старости», — отвечала она. Теперь все пропало.

— Я спросил, не продавала ли она чего-нибудь, — вступил в разговор Симон. — Конечно, как все коллекционеры, ответили мне. Когда полотно ей надоедало, она продавала его, чтобы купить другое, обычно того же самого автора. Но она ни разу не продала ни одной картины Ван Гога. «Я в жизни не изменю своему Богу», — так она любила говорить.

— А по мнению этих господ…

— И дам, — уточнил Симон.

— …и дам, у нее были враги?

Симон и Блондель ответили отрицательно. Наоборот, у нее было много друзей среди коллекционеров такого же высокого уровня. Она встречалась с ними на больших вернисажах и на больших распродажах. Она была красива и элегантна и доставляла много радости фоторепортерам, охотно им позируя. Приезжала и уезжала она всегда на своей спортивной машине.

— У нее не было официального поклонника?

— Никогда. Банкир и нотариус, у которых был Гайярде, очень удивились, узнав о «женихе», молоденьком, никому не известном парнишке без всякого общественного положения.

— Это все? — спросил Бело.

— Я был в Академии изящных искусств, — сказал Блондель. — К сожалению, по случаю Пасхи там очень мало народу, и я не встретил никого, кто бы знал Жан-Марка Берже, кроме сторожа. Но тому почти нечего сказать. Он уже обо всем читал в газетах. Ему не удалось вспомнить, откуда он узнал, что Жан-Марк работает у Пижона, но в декабре сторожу пришло в голову попросить Жан-Марка отреставрировать статуэтку Наполеона, у которой отбился краешек шляпы. Он хотел подарить ее старому армейскому другу, который…

— Ближе к делу! — сказал Бело с таким видом, словно подавал руку человеку, увязшему в грязи.

— Извините, шеф. Так вот, Жан-Марк взял работу и окончил ее намного раньше срока. «Я бросаю Академию по семейным причинам» — сказал он, возвращая фигурку. — «От места у Пижона придется тоже отказаться». Казалось, что его это радует.

— Ты ходил к реставратору?

— Нет, — ответил Блондель. — Я думал, вы сами заходите это сделать.

— Верно. Спасибо всем. Вы даром времени не теряли.

2

Со времени Людовика XV род Пижонов занимался реставрацией произведений искусства. Это была настоящая династия, значительно более сильная, чем королевская, с безупречной репутацией. Специализировались Пижоны всегда на керамике, но в их мастерских работали и скульпторы, и живописцы.

— Что касается живописи, то Жан-Марк Берже был несравненным специалистом, — сказал Луи Пижон комиссару Бело. — Он творил чудеса. Конечно, он пользовался нашими советами, но даже самые лучшие советы не делают мастера. Надо заметить, что таким работникам мы платим гораздо больше, чем они могут получить в любом другом месте. Я очень хотел, чтобы Жан-Марк и дальше работал у меня. Но тут вдруг недели за две, за три до Рождества он заявил мне: «Господин Пижон, вы всегда ко мне прекрасно относились, но теперь я нашел такую работу, что пальчики оближешь. К сожалению, я не могу объяснить подробнее. Это такое местечко, что я бросаю все, даже Академию!» Я ответил: «Поступай как знаешь, но я бы на твоем месте не пренебрегал дипломом, к тому же ты так одарен, что сможешь получить его без труда». А теперь, после смерти мадемуазель Сарразен, нашей лучшей клиентки, я узнаю, что они были обручены! Вы знали мадемуазель Сарразен?