Кошачий бум. Виня - [15]

Пашка, шатаясь от стены к стене, сразу отправился на кухню и завалился на диван спать, сбросив с себя только ботинки.

Гелий немного пометался по непривычно тихой без кошек комнате и пошел готовить чифирь, высыпав в заварочный ковшичек целую пачку чая. Он гремел посудой и мебелью, к тому же что-то немузыкально пел во весь голос.

Пашка недовольно заворочался, потом попросил не мешать спать.

— Я хозяин квартиры, что хочу, то и делаю, — последовал демонстративно надменный ответ.

Пашка неторопливо сел, затем встал. Он держался на ногах вполне твёрдо, и глаза у него были не осоловелые, а бешеные.

— Ты эгоист, ты никого не уважаешь, ты всех гребешь под себя. А я сейчас нервный. Ты меня достал неуважением, а я выпил, и у меня несколько обломов, так что я тебя сейчас бить буду.

Пашка схватил с полки буфета скалку, примерился, покусывая губы, и с размаху саданул ею Гелия по голове. Тот не пытался ни уйти, ни увернуться, ни прикрыться, просто стоял, свесив руки.

Пашка выглянул из кухни и подмигнул Вине, застывшей посреди комнаты.

— Больше он над тобой издеваться не будет.

Неземная наивность, подумала Виня.

Пашка снова повернулся к Гелию, поигрывая скалкой.

— Ты, конечно, можешь ночью подойти и е…нуть меня топориком, но если ты меня не убьешь, то я встану и тебя прикончу. А если ты напишешь на меня заяву, то лет через пять я выйду откуда угодно, из психушки или тюрьмы, по-любому, и тебя урою.

— А зачем бы мне это было надо, сам подумай? — спокойно спросил Гелий, не двигаясь с места. — Не собираюсь я тебя сажать.

Пашка еще раз хрястнул его по голове скалкой. У Гелия по виску потекла кровь.

— Хочешь, побью? Хочешь, убью? Искалечу? — выплевывал слова, заводя сам себя, Пашка.

— А что тебе это даст? — монотонно вопрошал Гелий. — Сам подумай, какой результат-то ты хочешь получить? Ну, искалечишь. А чего добьешься? Если бы ты меня убил, быстро и результативно, я был бы тебе благодарен, а если я буду жить и мучиться, то это ничего не даст ни мне, ни тебе.

Гелий сдвинулся с места и очень неторопливо прошагал в ванную, бросив на ходу Вине:

— Завтра — развод.

Пашка посмотрел, что он делает, и подошел к Вине.

— Ну вот, теперь всё в порядке.

И обхватил ее, направляя к тахте.

— Не надо, — Виня вышла из оцепенения.

— Надо. Я могу заставить этого идиота отдать тебя мне. Вместе с квартирой. Я всё могу.

Виня, как обычно, усыпила его бдительность, вывернулась из Пашкиных рук и, пока он восстанавливал равновесие, выбежала в коридор, мельком отметив, что Гелия уже нет ни в ванной, ни в квартире вообще.

Виня побежала вниз по лестнице, слыша, как Пашка ломится в дверь ванной, думая, что Виня заперлась там. По всему дому разносились мощные удары и крики.

— Виня, открывай!!! Дверь сломаю!!! Открывай!!!

В ванной, наверно, заперлась Риша.

Виня добежала до первого этажа и хотела спрятаться под лестницей, но обнаружила там Гелия и ринулась вон из подъезда. Гелий ее остановил.

— Не ходи, простудишься. Сейчас его заберут, соседи милицию вызвали, он уже к ним ломится вместо нашей ванной. Слышишь?

Матерщина отчетливо доносилась с восьмого этажа на первый.

— Развестись мне с тобой надо. Да где я лучше найду? Лучше не бывает.

С плачем пробежала Риша в разорванной одежде и выскочила на улицу.

Гелий, подумав и прислушавшись, счел, что под лестницей уже небезопасно, и потащил Виню за руку следом за Ришей. Он открыл дверь одновременно с милицией.

— Стоп! Вы куда? Это вы здесь устроили дебош?

— Нет, это у нас, квартира 52, восьмой этаж, — быстро сказала Виня.

На Виню внимательно посмотрели, скомандовали ждать внизу с одним из милиционеров, поднялись на лифте.

И через пару минут провели, подталкивая резиновыми дубинками, Пашку с задранными вверх руками.

Виня и Гелий переглянулись.

— Вернется, как только выпустят.

— И ты ему откроешь?

— А почему нет?

— А потому, что он опасен. И для меня, и для тебя, и для Риши.

— Как ты думаешь, она вернется?

— А куда ей деваться?

— Ты права. Впустим его? Он мой друг, и он нас кормит.

— Постояльцев можно найти сколько угодно. Друг, который тебя бьет? Который требует от твоей жены с ним спать?

— Друзьям позволено многое, это свои. Чужие все равно делают то же самое, но при этом ничем не помогают.

— Если он будет снова здесь жить, я уйду жить в другое место.

— Например?

— Обратно в вагоны-запаску. Там проводники от жеребцов охраняют.

— Хорошо, он больше не будет у нас жить…

Стрылька стояла посреди квадратной пещеры и прислушивалась, трясясь от ярости, как древесный лист на ветру.

Обижают почти до смерти ее как бы соплеменников, опасности грозят ее любимой Большой. Больше всего на свете и прямо сейчас Стрыльке хотелось вырасти, стать огромной и сильной, чтобы заступиться за дорогих для нее существ. Она очень сильно разозлилась на свою беспомощность, так же, как последние дни злилась на свою беспамятность. И если та злость вызывала дикую боль в голове, то результатом этой явилось ощущение выкручивания всех суставов и размалывания всех костей.

Комната поплыла перед глазами в ало-зеленом тумане и неожиданно начала сжиматься в размерах. Рядом заорал кто-то из Больших.

Стрылька с трудом повернула голову, еле удерживая на подламывающихся лапах непослушное тело.