Корсар и роза - [92]

Настойчивые просьбы его бывшей подружки из Луго ничего хорошего не предвещали.

На следующий день в больнице Спартак убедился, что престарелый отец Альберты действительно готов предстать перед создателем. Судорожно ловя ртом последние глотки воздуха, отставной капитан поблагодарил Спартака за то, что, женившись на его дочери, он обеспечит достойное семейное будущее внуку, которого самому старику, увы, уже не суждено будет увидеть.

— Ты ждешь ребенка? — спросил Спартак, как только они вышли из палаты.

— От тебя, — уточнила Альберта.

Он почувствовал, что попал в ловушку. Припомнил, когда они виделись в последний раз: в феврале, холодным воскресным вечером в квартире Эмилио Гельфи. Сроки сходились.

Спартак молча смотрел на хорошенькую рыжеволосую девушку. Она была ему совсем чужой. Да, она была хороша, но совершенно ему не нравилась. И его всегда раздражали эти ее приторные духи.

— Почему ты мне сразу не сказала, что беременна?

— Раньше, позже, какая разница? Зато теперь ты все знаешь.

— Чего ты от меня ждешь?

— Что бы ты ни решил, я на все согласна, — подавленно ответила Альберта. — Я заранее уволилась из школы, чтобы меня не исключили на педагогическом совете. Пока еще ничего не заметно, но уже через месяц мое состояние будет всем бросаться в глаза.

Спартак на многое был готов ради Альберты, но только не на женитьбу. Несмотря на роман, продолжавшийся три года, теперь он не испытывал к ней никаких чувств. И хотя он был отцом ребенка, которого она носила, Спартак не находил у себя в душе привязанности к нему.

— Я подвезу тебя до дому, — сказал он, приглашая ее сесть в свою «Ланчию».

— А помнишь, как в тот последний раз ты сказал, что женишься на мне, а я послала тебя к черту? — спросила Альберта, усаживаясь рядом с ним.

— Разумеется, — ответил Спартак, от всей души надеясь, что на этом вечер воспоминаний и закончится.

— Если бы я тогда не сваляла дурака, не попала бы сейчас в такую беду, — с ожесточением проговорила Альберта.

Она растеряла весь блеск эмансипированной молодой женщины, свободно выбирающей свою судьбу, когда-то озарявший ее. Хорошенькое личико сердечком, прежде всегда светившееся веселым лукавством, заострилось и стало напоминать мордочку голодного зверька.

Спартак прекрасно понимал, в какое тяжелое положение попала по его вине Альберта. Его охватило чувство раскаяния.

В крестьянских семьях внебрачные беременности, разумеется, не поощрялись, но и особых драм не вызывали. А вот в небольшом городке, в тесном кругу мелкой и средней буржуазии, где все друг друга знали и руководствовались скорее соображениями ханжеской морали, нежели подлинной нравственности, матери-одиночке грозил суд скорый и беспощадный. Скандальное поведение бедной учительницы, веселой, живой и темпераментной, должно было навлечь на нее клеймо позора. Перед ней закрылись бы все двери, а ребенку, рожденному вне брака, суждено было испытать все тяготы жизни изгоя.

— Но разве ты не собиралась женить на себе торговца обувью? — напомнил ей Спартак. — Ты же мне рассказывала о вдовце, который на тебя заглядывался!

Альберта повернула голову и посмотрела на него.

— А для себя ты полностью исключаешь возможность устроить нашу совместную жизнь? — осторожно спросила она. — Просто ты и я?

Спартак резко крутанул руль, чтобы объехать лежавший на дороге камень.

— Я уже не свободен, — заявил он. — Да, пожалуй, и раньше не был. Поверь, Альберта, мне жаль. И не стоит играть словами, это ничего не изменит в наших отношениях. Я никогда на тебе не женюсь. Я и три года назад не был в тебя влюблен, а теперь и подавно. Но я помогу тебе. Даю слово. — В его голосе слышалась искренняя решимость.

Он остановил машину возле ее дома.

— Не сомневаюсь, — криво усмехнулась Альберта, проводя пальцем по приборному щитку, элегантно отделанному ореховым деревом. — Ты теперь такая важная персона, что уж наверняка найдешь способ оказать мне поддержку.

— Не принимай все это за чистую монету, — возразил Спартак. — На самом деле я богат лишь долгами. Но дело не в этом. Позволь мне несколько дней подумать. Я очень скоро дам о себе знать, — пообещал он.

Попрощавшись с Альбертой, Спартак поехал дальше в глубоком раздумье. Оказалось, что ошибки, совершенные в далеком и, казалось бы, давно забытом прошлом, могут внезапно всплыть на поверхность и утянуть с собой на дно того, кто их совершил.

Отношения с Альбертой всегда представлялись ему ничего не значащим эпизодом. Он привык смотреть на свой роман с разбитной учительницей начальных классов всего лишь как на приятное времяпрепровождение после тяжелых часов работы и учебы. Но теперь шутки кончились: то, что было легкой любовной игрой, превратилось в серьезную проблему, и ее во что бы то ни стало нужно было решить как можно скорее, хотя бы ради ни в чем не повинного младенца, которого Альберта носила под сердцем. Однако больше всего Спартак опасался реакции Маддалены. Хорошо зная крутой нрав любимой женщины, он боялся ее потерять.

Остановившись на загородном шоссе у придорожного трактира, Спартак вошел в бар и позвонил в Котиньолу.

— Говорит Рангони, — представился он дворецкому Козимо, ответившему на звонок. — Я хотел бы поговорить с графиней Сфорца.