Корсар и роза - [13]

— Значит, вы обманщик, — с досадой бросила Лена.

Молодой человек сразу стал серьезным. Положив свои широкие, сильные ладони на ее худенькие плечи, он на мгновение крепко, но не больно сжал их, а потом сказал:

— Меня зовут Спартак Рангони. Я не обманщик. Я такой же крестьянин, как и ты. Крестьяне не умеют обманывать. Уж скорее их самих обманывают господа. Знаешь, как они живут?

Лена вспомнила о графе Ардуино Сфорца ди Монтефорте и о его семье. Их загородный дом, расположенный неподалеку от Котиньолы, напоминал сказочный замок. Это была не вилла, а настоящая крепость, построенная, как утверждали, еще в XIV веке. Лене несколько раз приходилось видеть графа Ардуино во время его приездов на виллу из Рима. Держался он надменно. В приходской церкви Святого Стефана, в самом первом ряду, была его фамильная скамья. Иногда, выходя из церкви после мессы, граф вынимал из кармана горсть мелких монет и подбрасывал их в воздух на паперти, как ей казалось, не столько из щедрости, сколько из желания понаблюдать, как дети, да и не только дети, кидаются в драку из-за нескольких грошей. Лицо у него было какое-то странное: тяжелая челюсть, крючковатый орлиный нос, сильно выступающий вперед квадратный подбородок, тонкие, в ниточку, губы. Глаза были глубоко спрятаны под нависающими густыми бровями. На этом лице как будто навечно застыла маска безразличия ко всему, что его окружало, хотя граф обращался с людьми неизменно вежливо. Да, Лена смело могла утверждать, что знает господина в лицо, а уж что до господского дома, так его она видела каждый день, правда, только снаружи. Порой у нее возникало желание войти внутрь, но на вилле были сторожа и собаки, заставлявшие любопытных держаться подальше.

— Нет, — призналась девушка, — я не знаю, как живут господа.

— Они живут в больших домах со множеством комнат, одна красивее другой. И ковры у господ такие роскошные — просто грех ногой ступить. Летом в их домах прохладно, а зимой тепло. В них и мухи залетать не смеют. Господа носят мягкие башмаки, а ноги у них до того белые, ты и вообразить не можешь. Ходьбой себя не утруждают, в каретах ездят, а то и в автомобилях.

— Мне о них рассказывали, но я ни разу в жизни ни одного не видела на наших дорогах.

Спартак с увлечением продолжал свой рассказ. Его голубые глаза блестели на солнце.

— Господские дети учатся в колледжах, и, куда бы они ни пошли, их повсюду сопровождают слуги. Рубашки меняют каждый день. Спят на матрасах, набитых мягкой шерстью, а укрываются шелковыми простынями. Им не приходится ходить за водой к колодцу, она сама приходит в дом по трубам и прямо рекой льется из специального крана.

— Не может быть! — вскричала Лена. Воображение отказывалось служить ей.

— Это так, поверь мне. У них в домах есть такая особая комната, они ее называют «ванной». Они ложатся голышом в большой белый чан, полный горячей воды и благовоний. И еще там есть такой специальный белый горшок, называется «унитаз», господа садятся на него и справляют нужду.

— Какие нечестивцы! Нужду справляют в поле, а не в доме! — живо откликнулась Лена, шокированная до глубины души.

Спартак задумчиво кивнул.

— Да, нечестивцы, но только потому, что живут нашим трудом и держат нас в невежестве. Но я не хочу оставаться невеждой, поэтому и учусь на агронома. И ты не должна называть меня обманщиком только из-за того, что я притворяюсь, будто у меня есть часы, которых на самом деле нет.

Лена глядела на него, совершенно сбитая с толку. Конечно, она была не так глупа, чтобы не понимать, что господа живут лучше крестьян, но все же ей трудно было поверить всему, что рассказывал незнакомый молодой человек.

— Если ты не обманщик, зачем тогда притворяешься? — спросила она с вызовом.

— Потому что мне это нравится. Я дурно отзываюсь о господах, а сам хотел бы быть одним из них. Но я всего лишь бедный крестьянин. Взгляни на мои руки.

Они были крупные, красивой формы, с мозолями на ладонях; однако коротко остриженные ногти были куда более чистыми, чем, к примеру, у дона Паландраны, хотя священник регулярно умывался и никогда не держал в руках лопаты.

— По-твоему, это господские ручки? — спросил Спартак. И, помолчав, добавил: — Приходится скоблить их щеткой с мылом, чтобы отскрести грязь, она забивается во все щелочки. Я не боюсь никакой работы, но не собираюсь вечно гнуть спину на господ. Придет день, когда я куплю себе участок земли. Уж я сумею заставить ее приносить плоды. Найму работников и буду хорошо с ними обращаться. И уж я-то ни за что не допущу, чтобы такая красивая девушка, как ты, осталась невеждой только потому, что она плохо видит и никто не купит ей очков.

Лена крепче сжала стебель розы, которую Спартак бросил ей на колени, и с удивлением взглянула на парня. Этот Спартак Рангони показался ей что-то уж больно восторженным. Она ждала, что он заговорит с ней о любви, а он вместо этого принялся рассуждать, как политикан.

— Вы социалист? — с сомнением спросила девушка.

— Я крестьянин и останусь им всегда, даже когда разбогатею и сделаю так, чтобы все, кто работает на меня, жили лучше, чем сейчас, — произнес Спартак, а потом добавил: — Можешь говорить мне «ты», ведь мне нет еще и двадцати.