Коррида - [37]

И вот теперь, стоя посреди улицы, Пардальян обнаружил, что шпага, висевшая у него на боку, была как раз той самой, которую он подобрал накануне в подземелье и которую отложил в сторону.

– Странно, – пробормотал он себе под нос. – И все-таки я совершенно уверен, что отцеплял ее. Как я мог оказаться таким рассеянным?

Не обращая внимания на прохожих, впрочем, довольно редких, он вынул шпагу из ножен, согнул лезвие, повертел ее, рассматривая со всех сторон, и в конце концов, взявшись за эфес, разрезал ею воздух.

– Вот это да! – воскликнул шевалье, все более и более изумляясь. – Могу поклясться – это вовсе не та шпага, которую я подобрал тогда в подземном зале у госпожи Фаусты. Эта, по-моему, полегче будет.

На секунду Пардальян задумался, пытаясь припомнить все подробности:

– Нет, не понимаю. Никто не входил ко мне в комнату. И однако… Просто невероятно!..

На мгновение у него мелькнула мысль вернуться на постоялый двор и сменить оружие, но какой-то ложный стыд удержал его. Он принялся опять рассматривать шпагу. Она показалась ему отличной. Прочная, гибкая, надежная, с эфесом, пришедшимся ему как раз по руке, очень длинная (именно такие он предпочитал) – словом, он не обнаружил в ней ни одного недостатка, ни одного изъяна, не заметил ничего подозрительного.

Он снова вложил ее в ножны и продолжал свой путь, пожимая плечами и бормоча:

– Право слово, все эти истории с инквизицией, предателями, шпионами и убийцами в конце концов сделают из меня изрядного труса. Шпага хороша, так оставим ее, черт возьми, и не будем тратить время на то, чтобы сменить ее – тут как раз начинает происходить нечто весьма любопытное.

И в самом деле, вокруг него происходили вещи, которые могли бы показаться совершенно естественными человеку совсем неискушенному, но которые неизбежно привлекли к себе внимание такого наблюдателя, как Пардальян, ведь он знал город уже очень неплохо.

В этот час большинство севильцев давилось на площади Святого Франциска – как-никак, до того мгновения, когда начнется бой быков, оставалось не так уж много времени. Улицы были почти безлюдными, и – что особенно поразило шевалье – были заперты все лавки. На дверях и окнах красовались замки и засовы. Казалось, будто все обитатели спешно покинули город. Однако как бы ни была обширна площадь Святого Франциска, она все же никак не могла бы вместить десятки тысяч людей (сегодня Севилья несколько захирела по сравнению с описываемыми нами временами).

Значит, оставалось предположить, что те, кто не мог найти себе места на корриде, заперлись у себя дома. Почему? Какое бедствие угрожало городу? Какой таинственный приказ заставил наглухо закрыться все лавки, а жильцов зданий, прилегающих к площади, попрятаться, осторожности ради, в свои квартиры? Вот какие вопросы задавал себе Пардальян.

Приближаясь к площади, он увидел, как группы вооруженных людей занимают выходящие на нее узкие улочки. Некоторые солдаты размещались возле домов, другие входили в двери и больше оттуда не появлялись. А в конце этих улиц располагались всадники, образуя вокруг площади плотный кордон.

Эти воины свободно пропускали всех, кто отправлялся на бой быков, равно как и тех горожан (таких было гораздо меньше), кто оттуда возвращался, по-видимому, не сумев там себе найти подходящего места.

Тогда что же делали здесь солдаты?

Пардальян решил в этом разобраться, и, поскольку время у него еще было, он обошел площадь, пройдя по всем примыкавшим к ней улочкам.

Повсюду он видел одно и то же. Группы солдат врывались в дома и оставались там, невидимые с улицы, одновременно еще какие-то люди строились поперек мостовой. Затем поодаль появлялись всадники и – что было гораздо серьезнее – пушки.

Таким образом, площадь опоясывал тройной железный кордон; было совершенно очевидно, что, когда войска придут в движение, ни одному человеку не удастся преодолеть эту живую цепь – ни для того, чтобы выйти с площади, ни для того, чтобы туда пройти.

Отметив и оценив сии приготовления, Пардальян многозначительно прищелкнул языком.

Однако это было еще не все. Увидел он и кое-что похуже. Человек военный, каковым, несомненно, являлся шевалье, мог определить совершенно безошибочно: он только что присутствовал при армейском маневре, выполненном спокойно и точно. Кроме того, Пардальяну казалось, что одновременно с этим маневром он наблюдал – шевалье мог бы в том поклясться – еще и контр-маневр, выполненный другими отрядами на глазах королевской армии, и при этом ничего не было предпринято, чтобы воспрепятствовать этому контр-маневру.

Следует сказать, что наряду с солдатами вокруг площади передвигались целые отряды людей штатских и они тоже привычно повиновались четким приказам. Внешне они выглядели как мирные горожане, желающие во что бы то ни стало хоть одним глазком увидеть бой быков. Но в этих неуемных любителях корриды зоркий Пардальян без труда распознавал военных.

Вскоре ему уже все было ясно. Недавно он явился свидетелем маневра королевских войск. Теперь же он наблюдал контр-маневр заговорщиков, подкупленных Фаустой. У него уже не оставалось ни малейшего сомнения: запоздавшие зеваки, которые якобы хотели полюбоваться боем быков, на самом деле являлись воинами Фаусты, призванными оказать сопротивление королевской армии и спасти претендента на престол в лице Тореро; это была попытка осуществить государственный переворот.