Корпорация М.И.Ф. в действии - [5]

— НЕТ, СЕРЖАНТ!!

— Вот так-то лучше.

Сержант коротко кивает, а затем снова переключает внимание на остальное построение.

Если правильно рассматривать, то это завораживающий образец групповой динамики. Сосредоточившись на одном индивиде, сержант не только позволил остальным членам группы сорваться с крючка попыток найти приемлемый ответ на его вопросы, но и внушил им, что для них действительно нежелательно оказаться выделенными им.

— Меня зовут сержант Лыбби, и в последующие несколько дней я буду вашим инструктором по строевой подготовке. Так вот, я хочу, чтобы вы сразу поняли, что в нашей армии есть три способа делать что-либо: Правильный Способ, Армейский Способ и Мой Способ… мы будем делать все моим способом! note 2 Я ясно выразился?

— ДА, СЕРЖАНТ!

Группа теперь въезжает в тему и ревет ответ, словно съезд безлошадных легавых, преследующих неосторожного пешехода.

— Ладно, теперь слушайте сюда! Когда я буду выкликать ваше имя, гряньте громко и четко, так, чтоб я знал, что вы здесь, а не бродите невесть где. Понятно?

— ДА, СЕРЖАНТ!

— Трутень.

— Здесь!

— ЗДЕСЬ ЧТО?

Парнишка, который только что ответил, такой тощий, что удивительно, как это ему удается стоять без посторонней помощи, но он нервно проводит языком по губам и набирает побольше воздуха в легкие.

— ЗДЕСЬ, СЕРЖАНТ! — кричит он, но голос у него ломается посередине фразы, делая его объявление менее чем впечатляющим.

— Вот так-то лучше, — кивает сержант, явно удовлетворенный усилием со стороны юнца. — Слеппень, Хирам!

— Здесь, сержант!

— Слеппень, Шуберт!

— Здесь, сержант!

Сержант, нахмурившись, отрывает взгляд от списка личного состава.

— Трутень? Слеппень? Это что, Слет Ненормальных Жуков?

— Мы братья, сержант, — уведомляет без всякой надобности один из двух Слеппней, так как физическое сходство между двумя этими широкоплечими индивидами было бы очевидным, даже если б их не связывала общая фамилия.

— Совершенно верно, — добавляет другой. — Можете называть меня для краткости Хи, а Шуберт предпочел бы зваться Шу, потому как иначе…

— РАЗВЕ Я СПРАШИВАЛ?

— Нет, вашбродь.

—… И НЕ НАЗЫВАЙТЕ МЕНЯ ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ!!! Я вам не какой-то там, на хрен, офицер! Мне не требуется пожалования со стороны короны, чтоб сделаться дворянином… я родился им! ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ?

— ДА, СЕРЖАНТ!

— Тогда лечь и произвести двадцать отжиманий, просто чтоб вы не забывали!

— Мгмм… это по десять на каждого из нас, Серж, или…

— ПО ДВАДЦАТЬ НА КАЖДОГО! — рычит Лыбби. — И ЕЩЕ ПО ПЯТЬ КАЖДОМУ ЗА НАЗЫВАНИЕ МЕНЯ «СЕРЖЕМ»! МЕНЯ ЗОВУТ СЕРЖАНТ ЛЫББИ, А НЕ СЕРЖ ИЛИ ВАШБРОДЬ! УСЕК, СОЛДАТ?

— ДА, СЕРЖАНТ!

— ТОГДА ПРИСТУПАЙ!

Двое братьев ложатся и начинают отжиматься, тогда как сержант снова переключает внимание на список.

— Шу Слеппень и Хи Слеппень! Это ж надо! Боже мой! А вот еще один! Осса!

— Здесь… Серж.

При этих словах Лыбби вскидывает голову, словно его ткнули в ребро… и, конечно же, так оно и есть. Употребление ненадлежащей формы обращения столь скоро после того, как его запретили, могло произойти либо по ошибке, либо по глупости, не будь оно выдано так подчеркнуто. А так не возникало никаких сомнений что это такое: вызов сержантскому авторитету… то есть, иначе говоря, глупость.

Вид у бросавшей особы еще тот. Вероятно, она в любом случае выделилась бы в строю, так как была единственной женщиной в нашей группе, хотя, возможно, с первого взгляда этого и не заметишь, заметить это удается лишь взглянув вторично, так как стояла она привычно ссутулясь. Однако полным отпадом ее делают волосы. Подстриженные до средней, гривастой такой длины, они были выкрашены в нечто, о чем я обычно не берусь судить при оценке чувихи, пока мы не сведем самое тесное знакомство, после чего мое чрезмерное джентльменство не позволяет мне делиться такими сведениями со всякими, кто не относится к джентльменам. Однако, при данных обстоятельствах, мне думается, я волен исходить из названного предположения, так как волосы, с каким бы там телом они не соединялись, хоть с мужским, хоть с женским, обычно не бывают от природы такого природного цвета… или, если уж совсем точно, цветов. У этой девахи тянулись ото лба до затылка розовые, белые, голубые и зеленые полосы… и отнюдь не пастельных тонов. Эти цвета горели с электрической яркостью, словно подпитывались ее внутренней горелкой и были бы по-настоящему пугающими, будь они нанесены, скажем, на более заурядную башку… Ну, например, мою. Мы с Нунцио уже довольно давно не ошивались на улицах, но и так ясно, что выводимый теперь вид шпаны заметно мутировал по сравнению с нашими ранними годами, когда слово «цветистый» относилось к нашим выражениям, а не к волосам!

— Ну и ну, — говорит сержант, малость облизывая свои кусалки. — Это что же у вас здесь такое? Похоже, мы участвуем в армейской экспериментальной программе, которая специально проверяет правдивость пословицы, что грозней поссиума в бою только поссилтумка! Я хочу, чтоб вы все были во время обучения поосторожней в выражениях. Среди нас находится дама-а…

По тому, как ощетинивается эта чувиха, ясно, что она не привыкла, чтобы ее называли дамой… и далеко не в восторге от этой идеи, однако Лыбби еще не покончил с ней.