Корпорация цветов - [29]

Чуть ли не с первых чисел июня начиналось купание, ближе к середине лета начинались походы за грибами и ягодами. Иногда наша дача казалась мне настоящим раем, и если бы меня спросили тогда, где я хочу провести остаток жизни, я бы без раздумий сказал — только здесь. Когда я приезжал на выходные, Настя с Маргаритой Петровной выходили меня встречать, и всегда в руках у моей дочери был пышный букет из лесных цветов, который она собирала специально для меня. Настя бросалась мне на шею, Маргарита Петровна тут же выкладывала все её прегрешения за неделю, а я только смеялся и вёл всю компанию за мороженым. Потом мы приходили домой, дочь вытаскивала из моей сумки всё привезённое добро, восторгалась новой книжкой и сразу составляла список того, что мне надо привезти в следующий раз. Я переодевался, брал плавки и полотенце и мы с Настей шли на пляж. Женька, Вадим и Димка шли за нами по пятам, прячась при малейшем шорохе в кусты и делая друг другу выразительные знаки. Они прекрасно понимали, что их усилия совершенно бесполезны и мы с дочкой давно заметили все их манипуляции, но всё равно открыто не показывались на глаза. У самого залива вся троица с воем выскакивала прямо перед нами и каждый раз восторгалась тому, как натурально я изображал испуг. Я спрашивал, тёплая ли вода, и мне наперебой рассказывали, что сегодня вода холодновата, но зато вчера она была "как парное молоко" и Димка закупался до того, что его еле выманили из воды.

После купания мы ещё немного валялись на песке. Дети строили замки и рыли каналы, а я просто смотрел в небо и чувствовал, как всё напряжение рабочей недели уходит так, как испаряется как вода с кожи. Расслабленные и немного утомлённые, мы неспешно возвращались домой, обедали и подолгу играли в домино или шашки. А вечером я разжигал костёр, мы запекали в золе картошку и яйца, поджаривали на огне куски черного хлеба. Маргарита Петровна заваривала чай на смородиновом листе, совсем такого же вкуса, как был у меня в детстве. Я читал вслух Жюля Верна и Конан Дойля, а мои юные слушатели сидели так тихо, что слышно было, как соседи моют посуду и звенят умывальником. Потом мы играли последнюю партию в домино, мальчишки расходились по домам, а я отправлял Настю чистить зубы, укладывал её в постель и рассказывал сказку. Когда дочь засыпала, я ещё немного сидел на крыльце, слушая всю гамму ночных звуков. Протяжное пение одинокой птицы, шум листвы, изредка шорох дорожного гравия под чьими-то быстрыми шагами. Я видел красноватый огонёк сигареты, которую выкуривал сосед, точно также сидящий на крыльце, смотрел в небо и видел мириады звёзд, которых никогда не увидеть в городе. Иногда до меня доносился переливчатый смех, негромко играла музыка в чьей-то машине, мяукал наш кот, которого во сне Настя неудачно задевала рукой. Однажды на тропинку у крыльца вышел средней величины ёж, тарахтящий, как маленький трактор. Я хотел поймать его, чтобы утром показать дочери, но стоило мне только пошевелиться, как ёж шустро утопал в кусты крыжовника.

Я готов был сидеть так до самого утра, но мне хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Приходилось вставать, чистить зубы и ложиться в кровать, надеясь, что ночью меня не потревожат комары. Пожалуй, это было единственное, что не устраивало меня на даче. Близость болот вызывала целые полчища этих крылатых чудовищ, и иногда нам приходилось закрывать на ночь от них все окна и мучаться от духоты. Почему-то марлевые сетки не спасали, а всевозможные мази вызывали только раздражение на коже. Я уверен, что дачные комары обладают иммунитетом к любым средствам, призванным с ними бороться, а иногда подобные снадобья только способствуют их размножению. Несмотря на комаров, сны обычно снились мне самые приятные.

Когда в понедельник я уезжал на работу, Настя вставала вместе со мной и умоляла меня взять её с собой. Года в три в четыре она бросалась за мной вслед, а когда Маргарита Петровна её останавливала, Настя долго горестно кричала "папа-папа, вернись", так что вскоре весь наш посёлок люто меня ненавидел за мою черствость. В тот единственный раз, когда я сдался и взял Настю с собой, она начала ныть ещё по дороге, а когда поняла, что её придётся сидеть весь день в душной конторе, подняла такой рёв, что мне пришлось уезжать раньше.

Да, на даче было хорошо. Вплоть до того, как у нас бесследно пропали два ребёнка. Потом, много позже, об этом писали газеты, родители пропавших детей выступали по телевидению и обращались ко всем, кто только может помочь. Журналисты обвиняли милиционеров, милиционеры кивали на нерадивых родителей, отпускающих детей в лес одних, сочувствующие разделились на два лагеря, и только я знал, как всё было на самом деле.

Их было двое, Костик и Пашка, братья-близнецы, похожие друг на друга, как две капли воды. Оба довольно рослые для своих девяти лет, крепкие, коренастые, с целой шапкой светло-золотистых волос. Братья не были ни слишком умными, ни глупыми, ни хулиганами, ни тихонями, словом, ни то, ни сё. Дружили они преимущественно с двумя девочками, живущими по соседству, но иногда играли и вместе с нашей ребятней. Однажды я спросил Настю, нравятся ли ей эти мальчики, но она только пожала плечами и сказала, что они "так себе".