Корпократия. Как генеральные директора прибирают к рукам миллионы долларов - [42]
Так что сегодня ответственность за управление корпорациями неуклюже балансирует между федеральными нормами в части доверительного управления, включая предоставление информации акционерам, и законами штатов. Тем временем NYSE, переставшая, похоже, понимать, что в ее собственных интересах поддерживать акционерную демократию, в последние годы лопалась от богатства. Почему бы и нет? Биржа — средоточие таких мощных финансовых потоков, что ни у кого из ее владельцев нет ни времени, ни желания разобраться, сколько же платит себе сам ее гендиректор.
Когда в 2004 году стали известны размеры вознаграждения Дика Грассо, поднялся шум. Все соглашались, что 188 миллионов долларов — выплаты «необоснованные и чрезмерные», но мало кто отметил, что такое огромное вознаграждение более чем в духе компаний, за которыми Грассо, как глава NYSE, обязан был надзирать. Действительно, Джеймс Суровики обратил внимание в своей статье (New Yorker от 22 января 2007 года), что глава комитета по вознаграждениям Кеннет Лангоун, одобривший поистине золотые выплаты Грассо, ранее организовал назначение Нарделли генеральным директором Home Depot, где Лангоун также входил в совет директоров. (Полезный человек этот Лангоун.) Стоит добавить, что старания Грассо не в первый раз оплачивались с такой неслыханной щедростью. За выведение Биржи в рабочий режим 17 сентября 2001 года, спустя шесть дней после армагеддона, гендиректор Биржи получил разовый бонус в размере 10 миллионов долларов. Конечно, можно сказать, что в этом и заключалась его работа, работа, для которой его наняли, но на этом рынке чувство удовлетворения от выполненной работы никогда не считалось достойной уважения мотивацией.
Однако веселым забавам с чужими, по сути, деньгами приходит конец. Внушительное здание Биржи на Броад-стрит внесено в Национальный список исторических памятников, но все, что делается внутри его, уже давно можно делать в онлайне, а главные владельцы Биржи ведут операции по всему миру и географически мало связаны с Нью-Йорком. Биржу не только поджимают конкуренты, как в Америке, так и за границей, — новые технологии ставят под вопрос структуру ее расходов. Более того, главные клиенты NYSE — крупные взаимные фонды типа Fidelity, у которого в управлении более триллиона долларов, готовы создавать свои рынки. Ирония судьбы: отказавшись от требований к листингу и роли лидера в корпоративном управлении, Биржа поставила на кон само свое существование в грязной конкурентной игре. Но другие умеют играть в эту игру так же грязно, как и сама NYSE.
Доклад Комитета по регулированию рынков капитала от 30 ноября 2006 года, при всех его изъянах, это отмечал: «В отсутствие у акционеров адекватных прав, обеспечивающих подотчетность директоров и менеджмента перед акционерами, разумные инвесторы снизят цену, по которой они готовы покупать акции. Как следствие, в ответ на неадекватную правовую защиту прав акционеров компании получат стимул либо не выходить на рынки Соединенных Штатов, либо покинуть их». Другими словами, урезание прав акционеров, к которому часто прибегали во имя конкурентоспособности, зашло так далеко, что рынки Соединенных Штатов могут потерять привлекательность для инвесторов.
Это предвещает либо похоронный звон для фондовых бирж, либо начало прозрения.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В ПОГОНЕ ЗА ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ
Наступление на права акционеров — только одно из последствий господства корпораций, и в определенном отношении еще не самое худшее. Во имя максимизации прибыли и эффективности (и в угоду новому, «экономическому» взгляду на обязательства работодателей перед работниками и правительства перед гражданами) пенсионная система разрушена, пожизненная занятость стремительно становится воспоминанием, а функции, когда-то считавшиеся прерогативой государства, приватизируются направо и налево.
Приватизация проглотила и такие почтенные социальные структуры, как общества взаимного страхования и ссудо-сберегательные кассы, и, конечно же, выиграло от этого не общество, не страхователи и не вкладчики. В выигрыше остались генеральные директора, когда-то считавшие достаточной наградой за свой труд просторный кабинет и уважение соседей. Уважение больше никого не интересует, потому что в языке современной экономики нет места для таких невыразимых в долларах понятий, как благополучие общества и взаимовыручка.
Пострадала и политическая система. Как акционеры устранились от корпоративного управления, столкнувшись с массированным сопротивлением, так и избиратели потеряли интерес к участию в управлении государством, которое, складывается такое впечатление, решило разом избавиться от всех обязательств перед гражданами. Политические дебаты и выдвижение кандидатов интересуют только малочисленных левых и правых радикалов, процент явки на избирательные участки с каждыми выборами падает, а экспертное сообщество делано удивляется — почему. Поразительно, как политики и политологи ухитряются сохранять бесстрастные лица, когда рассуждают об аполитичности современного американского общества.
В своей основе все тактические победы экономического мировоззрения сводятся к одному — перераспределению денег, от правительства к частным корпорациям, от пенсионеров к корпорациям и их топ-менеджерам, от бенефициаров пенсионных и взаимных фондов — к обслуживающим эти фонды поставщикам финансовых услуг.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?