Короткий путь на дно - [4]

Что-то ударило Шарифа под локоть. Рядом проплыла деревянная скамейка с их лодки, сделанная из двух коротких толстых досок. Мальчик ухватился за скамейку и стал звать отца, но из-за шума шторма он не слышал даже собственного голоса. Шариф заплакал от страха, оставшись один в этом бушующем море. Он очень боялся, и это помогло ему не утонуть. Он видел, как приближалась очередная огромная волна, готовая обрушиться на него, набирал полную грудь воздуха и крепче вцеплялся в скамейку. Он понимал, что самое страшное – это потерять свой спасительный кусок дерева. Оглушенный, наглотавшийся воды, он снова оказывался на поверхности. Его поднимало на волне и швыряло в черную бездну, а сверху надвигался очередной вал.

Шарифу казалось, что временами он теряет сознание, но доску из рук не выпускал. Когда Шариф окончательно пришел в себя, шторм почти совсем утих. Осмотревшись, мальчик понял, что его унесло далеко от берега. Где-то вдали у самого горизонта что-то темнело. Или туча, или вершина горы Эригабо. Может быть, это был вообще аравийский берег. Шариф держался затекшими посиневшими пальцами за доску и тихо плакал.

Он не знал, сколько он так проплавал, потому что потерял счет времени. Иногда Шарифу казалось, что он уже умер, что видит свое мертвое тело, качающееся на волнах, с высоты. Мальчик не испытал радости и облегчения даже тогда, когда крепкие мужские руки вытащили его из воды. Морякам стоило больших усилий разжать сведенные судорогой пальцы, чтобы вытащить из них обломок доски. Шариф был как в тумане, который становился то плотным как молоко – и тогда он слышал только шум волн, – то рассеивался, и он равнодушно смотрел на склонившиеся над ним лица незнакомых людей.

Только через несколько дней Шариф стал различать лица. Вот это широкое обветренное лицо с густыми прокуренными усами появлялось чаще других. Голос этого человека был добрым и ласковым, а его руки теплыми. Лишь спустя много месяцев, когда Шариф научился понимать русский язык, он узнал все подробности своего спасения. Вахтенный чудом заметил маленькое тело в воде. Когда мальчика подняли на борт и убедились, что других людей нигде не видно, судно опять легло на прежний курс. Капитан очень спешил и не мог позволить себе такую вольность, как докладывать береговым службам Сомали или Йемена о подобранном мальчишке. Опоздание грозило такими дикими штрафами судовладельцу, а мальчишка был так плох, что было принято решение двигаться дальше.

Шариф выжил и поправился. Судно вернулось в Находку, и моряки стали думать о том, как быть с мальчиком дальше. Шариф тогда рассказал, что никого из родных у него нет, возвращаться ему некуда и что на родине он умрет с голода. Боцман Матвеич, который проводил с мальчиком больше времени, чем другие, предлагал даже усыновить его. Но Матвеич был одиноким человеком, который большую часть жизни проводил в море. Да и у мальчишки не было документов, чтобы все оформить, как положено. Тогда капитан и решил определить Шурика – так моряки прозвали Шарифа – в детский дом.

– Ты чего такой хмурый? – весело спросил Али Шарифа, когда катера пиратов уже неслись к берегу. – Улыбайся, скоро у нас будет очень много денег. Может, ты захочешь даже жениться, а?

– Зачем ты застрелил моряка? – злобно спросил Шариф, проигнорировав вопрос главаря. – Чем он помешал тебе?

– Ты никогда не поймешь, Шариф! – весело захохотал главарь, который, казалось, ничуть не рассердился на своего подчиненного. – Они должны знать, что я могу убить любого из них так же легко, как отрубить голову курице. Когда у них будет страх, тогда будет и повиновение. Из страха люди становятся послушными и готовы платить большие деньги. – Неожиданно лицо Али стало злым, а голос сделался резким и угрожающим. – А ты, кажется, не боишься меня, Шариф?

Шариф стиснул зубы и отвернулся. В спину ему снова раздался довольный хохот Али:

– Не бойся! Сегодня я добрый. Сегодня я встретился с большой удачей. У этого корабля очень богатый хозяин, он охотно поделится долларами со мной и моими головорезами.

Глава 2

Заложников высадили на берег километрах в пяти от рыбацкой деревни. Недалеко от берега стоял заброшенный саманный сарай пастухов. Моряков завели внутрь и подперли дверь чурбаком. Али, разделив заложников по двое, велел караулить их, а сам отправился в город.

Шариф сидел на берегу и, жуя сухую травинку, смотрел на море. Противоречивые чувства одолевали молодого человека. С одной стороны, он понимал, что Али был в чем-то прав. Шариф вовсе не оправдывал его жестокость – юношу коробило от воспоминаний бессмысленного убийства, совершенного на борту захваченного корабля. Но Шариф прекрасно осознавал, что он и его товарищи, занявшись пиратством, по сути, объявили войну всему миру. А на войне, как известно, свои законы. Однако почему-то Шариф никак не мог успокоиться. Может быть, дело было в том, что к русским Шариф не мог относиться так же равнодушно, как к людям других национальностей?

У русских, как и у других народов, тоже были бедные и богатые. В их стране тоже были люди, которые пользовались всеми благами. А были и такие, кто зарабатывал себе на кусок хлеба тяжелым трудом. Али будет требовать выкуп с богатых хозяев этого судна, а не с бедных моряков. Но сегодня пострадали именно простые моряки. Но с другой стороны, если начать жалеть всех вокруг, думал Шариф, то никогда ничего и не заработаешь. Это все потому, что благ на всех не хватает. И если будешь распускать нюни, то останешься с пустыми карманами. Эти моряки имеют работу и получают зарплату от своего хозяина. Они могут обеспечить свои семьи, а бедные сомалийские рыбаки ничего и не от кого не получают. Они никому не нужны, даже своему правительству. Такую несправедливость, думал про себя Шариф, необходимо исправить. И эти моряки вовсе ничем не лучше других и так же обязаны платить им, как и все остальные.